И дай-то Бог, чтобы они все не полегли на поле боя.

Погруженный глубоко в свои мысли, Пит открыл дверь своего жилища и принялся тихо подниматься по ступенькам. Потом, повинуясь какому-то шестому чувству, остановился на второй лестничной площадке. Что-то было не так, что-то изменилось.

Он отступил обратно в темноту и осторожно вытащил свою шпагу. Может, это Маккон поджидал его в комнате? Да нет, едва ли. Джаспер услышал бы его шаги и подал голос.

И тут на Пита еле уловимо повеяло уже почти забытым, но очень знакомым ароматом – маслом, которым Видаль умащивал свои волосы. Видаль. Ну конечно. Но зачем он пришел?

Пит попытался не дать сентиментальности одержать над ним верх. Там, за дверью, был Видаль, он знал это. Видаль, его бывший друг, который опоил его и выставил перед всеми убийцей, по которому плачет виселица. Кого еще он привел с собой?

Но что, если Видаль был единственным среди его товарищей, кто, несмотря на то что времени был уже одиннадцатый час, хотел остановить кровопролитный конфликт?

Вместо того чтобы повернуть обратно, Пит обнаружил, что идет по направлению к своей комнате, не в силах сопротивляться желанию в последний раз увидеть Видаля. Он протянул левую руку и медленно открыл дверь.

Там в своей алой сутане посреди комнаты в кресле сидел Видаль. Похоже, он пришел один и без оружия. Пит поколебался, потом все же убрал свою шпагу в ножны.

– Что ты здесь делаешь, Видаль? – спросил он, и в его голосе против воли послышалась надежда.

– Хватайте его! – произнес тот вместо ответа.

И стражники, притаившиеся в слепом пятне у косяка, набросились на Пита.

Каркасон

– Что вы делаете? – проскулила Риксенда, когда Сесиль Нубель вернулась в кухню с саквояжем в руках. – Вы уезжаете?

– Наполни оловянную флягу, Риксенда, – велела пожилая женщина, – ту, с крышкой, которая не течет. Элем, не вином. И заверни мне с собой остатки хлеба и козьего сыра. – По ее спокойному голосу никто не догадался бы, какая буря эмоций ее одолевает. – И свежий корень солодки – весь, что есть. На юге его найти может быть затруднительно.

– Ну, удалось вам что-нибудь разведать в епископском дворце? – спросила Риксенда, выпустив вопрос в воздух, как стрелу. После того как она представила мадам Нубель своей кузине, та плотно закрыла дверь, так что их разговора Риксенда не слышала. – Кто-нибудь что-нибудь знает об их гостье, откуда она приехала? Кто-нибудь согласился с вами поговорить? А что сам епископ? Моя кузина говорит, последние две недели ему нездоровится, и…

– Риксенда, умолкни.

Страдальческие глаза служанки наполнились слезами.