Он несколько раз ударил по воротам носком сапога:

– Мне нужна помощь. Пожалуйста. Впустите нас, милости ради.

Теперь, когда Мину вышла во двор, звуки боя стали слышны еще отчетливей. Звон шпаг, страх в голосе сражающихся, вопли.

Потом, в наступивший вдруг миг затишья, раздался стук в ворота и чей-то голос:

– Есть там кто-нибудь? У меня тут раненый. Ему нужна помощь.

В возобновившейся какофонии боя Мину с трудом разобрала слова:

– Пожалуйста, прошу вас. Впустите нас.

Мину приникла к глазку в воротах и увидела фигуру солдата. Лицо его было скрыто забралом шлема, на руках он держал белокурого юношу. В плече у него зияла рана, из которой торчал обломок копья, а весь левый бок был в крови.

– Пожалуйста. Кто бы вы ни были, позвольте нам войти!

«Студенты с баррикад», – поняла Мину; раненый юноша был тот самый, кто прекратил мучения несчастного коня. Не колеблясь больше, Мину быстро отодвинула засов и распахнула ворота.

– Спасибо вам, – выдохнул солдат, вваливаясь внутрь. – Он тяжело ранен.

Вошедший бережно уложил товарища на землю, потом присел рядом с ним на корточки и стащил с головы шлем.

Глаза Мину расширились.

– Пит?

Он поднял голову, и на лице отразилось точно такое же потрясение.

– Jij weer. Это ты, Мину. Но как?

Она схватила его руку:

– Нашу повозку остановили на мосту. Чтобы дать Эмерику и тетушке беспрепятственно уехать, я побежала обратно в город.

– Я не могу поверить в то, что ты здесь, – сказал он.