– Ага. И как же вас зовут?

Эмерик мог лишь предполагать, что хозяин так изумился, обнаружив в десять часов утра у себя на пороге столь изысканно одетую даму, что безропотно назвал свое имя.

– Ашиль Лизье, мадама.

– Доброе утро, Лизье. Это мой племянник, Эмерик Жубер. А теперь я хотела бы узнать, каким образом к вам попала кобыла моего зятя.

– Caval? Та лошадь, Канигу?

– Я же вам говорил! – воскликнул Эмерик.

– Да, она самая, – подтвердила мадам Буссе. – Она принадлежит моему зятю.

– Жубер?! – послышался откуда-то из глубины дома возглас, и на пороге появился юноша в форме замковой стражи. Семейное сходство было очевидным. – «Жубер» вы сказали?

– А вы кто такой? – осведомилась она.

– Прошу прощения, мадама. Это мой племянник, Гильом. Он служит в гарнизоне, в замке, хотя я всегда был против этого.

– Дядя, – пробормотал Гильом по-окситански.

Мадам Буссе не обратила внимания на заминку.

– Вам знакомо имя Жубер? Откуда?

– Он очень похож на нее, – заметил Гильом, указывая на Эмерика.

– На кого это я похож?

– Дама приехала сюда не затем, чтобы слушать твои россказни, племянник, – вмешался Лизье, – она спрашивает про лошадь. Мадама, клянусь, кобыла попала ко мне совершенно законно. Несколько недель тому как, еще до того, как толком наступила весна, к нам в деревню приехал один человек. Он искал повитуху.

– Повитуху, – эхом отозвалась мадам Буссе, совершенно озадаченная.

– Старую Анну Габиньо, которую несколько месяцев тому как убили. Так вот, тот господин попросил меня приглядеть за его лошадкой день-другой. Куда идет – не сказал, но обещал вернуться. И все, пропал с концами, уже шесть недель тому как. А кобылка-то по нему тоскует.

– Ты мне ничего об этом не говорил, – заметил Гильом.

– Так а когда было говорить-то, племянник? Тебя и дома-то нет никогда.