– Судя по всему, эти двое неплохо ладят. Если не сказать больше.

Мину улыбнулась:

– Жизнь в Тулузе ему ужасно не нравилась. Так что узнать, что оба они благополучно выбрались из города и даже подружились, для меня огромное облегчение.

– Где они сейчас? – спросил Бернар.

– Ждут в доме Анны Габиньо, – отозвалась Сесиль. – Если мы не вернемся до утра, они поднимут тревогу.

– Какую тревогу? – сказал Бернар. – Вся деревня и здешние солдаты служат Бланш де Брюйер.

Мадам Нубель нахмурилась:

– Я знаю, но у мадам Буссе тоже есть кое-какое влияние.

– Кто такая эта мадам Габиньо? – поинтересовалась Мину.

– Она около тридцати лет была повитухой в Пивере. Умерла прошлой зимой.

– На самом деле ее убили, как сказал мне старый Лизье. В дни, предшествовавшие ее смерти, она была чем-то встревожена. Просила его отвезти в Каркасон какое-то письмо.

– Кому?

Бернар покачал головой:

– Лизье не знает. Он не умеет читать.

Мину ахнула:

– Оно было адресовано мне. Это было предупреждение, хотя я тогда этого не поняла.

– Тебе?! – воскликнула Сесиль.

– Выкладывай, – негромко произнес отец.

Когда Мину закончила рассказывать о странной записке, которую подбросили на порог книжной лавки и на которой была печать, принадлежавшая, как она теперь узнала, роду Брюйеров, она увидела, как ее отец и мадам Нубель, два старых друга, переглянулись. Все трое много часов подряд говорили о настоящем и будущем, но ни у кого из них не хватило мужества приоткрыть завесу тайны над прошлым.

– Мы все понимаем, что эта ночь может стать для нас последней, – сказала Мину. В тесном каменном мешке ее голос прозвучал слишком громко. – Даже если мы доживем до рассвета, никто не знает, каковы замыслы Бланш де Брюйер.