— Страшно вспоминать, — подтвердил я.

— А ты расскажи… и будет уже не так страшно.

Ещё один день на трассе подходит к концу — ещё один закат, нереальный, пугающий, апокалиптический, как в последний раз. Солнце уже ударилось об землю, и «вспыхнула» до самого горизонта бескрайняя степь. Боковые стёкла опущены, и шалый ветерок врывается в открытые окна, расчёсывая волосы на голове, закидывая нас охапками насекомых, которые мельтешат и носятся по лобовому стеклу. Доносится удушливый травянистый запах — это дышит степь. Автомобильные покрышки плотоядно чавкают и жуют асфальт. Едем небыстро, около ста километров в час. Торопиться некуда: едем домой, — да и машина новенькая, не обкатанная ещё, с транзитными номерами, жалко её насиловать.

За рулём — мой друг Юрка Платонов. Я сижу на правом переднем сидении и, выкинув руку в окно, ловлю открытой ладонью упругий поток воздуха. Повернув голову влево, вижу резко очерченный Юркин профиль, огненно-рыжую волнистую степь в лучах заходящего солнца, опоры воздушных линий электропередачи, широко шагающие вдоль трассы, — картинка настолько яркая, что кажется неправдоподобной.

Прелесть всего происходящего заключается в том, что изящная хрупкость твоей жизни чувствуется в каждом мгновении. Жизнь предательски изменчива, как капризная стерва, и от этого хочешь её ещё сильнее, тонко чувствуешь каждый виток времени, каждый его изгиб, каждую секундочку, и восторгаешься любым проявлением бытия, даже если это обычный закат.

Я вижу в зеркалах, как на большой скорости к нам приближается чёрная иномарка…

В аэропорту «Кольцово», в ожидании вылета, мы познакомились с «тихим» дяденькой в двояковыпуклых очках и в помятом сереньком костюме. Он говорил очень тихо, как будто разговаривал сам с собой, и нам с Юркой приходилось напрягать слух и вытягивать к нему свои головы. Примерно так же шептал крёстный отец в одноимённом фильме Френсиса Копполы. Говорите тише, если хотите, чтобы вас услышали. Этот дядечка не фонтанировал умными мыслями, но даже самые простые вещи в его устах производили эффект катренов Нострадамуса. Через какое-то время он признался, что работает следователем по особо важным делам Брянской прокуратуры, то есть он был самым настоящим «важняком».

После нескольких рюмок коньяка он расслабился и очки его запотели. Наш рейс задержали на несколько часов, и нужно было как-то скоротать время. Он открыл свой портфель и вытащил материалы уголовных дел, по которым он прилетал в Екатеринбург. В основном это были убийства перегонщиков машин из Свердловской области. Поражало количество людей, которые пропали без вести или полегли вдоль российских дорог.