— Юрка! Нам всё равно от них не уйти! У них под капотом лошадей в два раза больше!

— Тогда стреляй по колёсам! — кричит он.

— Ты что, блядь, боевиков насмотрелся?!

В этот момент пиратский фрегат идёт на абордаж: он бьёт нас правым бортом, а Юрка бьёт по тормозам, — через мгновение мы уже летим по степи, прыгая на кочках и поднимая столпы пыли, и вот машина глохнет. Дворники шоркают по стеклу. Я достаю из футляра очки в простой роговой оправе и напяливаю их на нос.

— Только спокойно, — говорю я сдавленным голосом. — С ними буду разговаривать я, а ты заведи машину и будь готов ко всему.

Юрка смотрит на меня одуревшим взглядом, морщится и говорит:

— Сними очки. Ты в них похож на зайца из Винни-Пуха.

— Я в сумерках плохо вижу… Боюсь промахнуться.

Я вышел из машины, оставив дверь открытой. Почему-то в тот момент я был относительно спокоен, хотя это была прямая угроза жизни. Я не помню, чтобы у меня дрожали ноги-руки или срывался голос, — не было животного страха, который обычно испытывает человек в момент экзистенциональной опасности.

Сколько себя помню, в такие моменты я всегда каменел, то есть не испытывал никаких эмоций, а вот перед публичными выступлениями я терял голос и меня начинало тошнить, у меня подкашивались ноги и я весь покрывался потом. Или, например, я всегда боялся знакомиться с девушками и панически боялся первого поцелуя, то есть моё малодушие имело чисто социальный характер.

В тот момент, когда судьба нас выкинула на обочину трассы М5, я свято верил в положительный исход этого происшествия, что было по сути онтологической уверенностью кинозрителя в хэппи-энд, ведь для меня жизнь — это кино, а я в этом одноразовом прогоне — главный положительный герой, а как известно, главные герои не умирают в начале фильма.

Был ещё один аспект в этой истории — аргумент похлещи всех остальных. Когда тебя загнали как крысу в угол, то остаётся только кусаться и плакать, но когда у тебя в руке — ствол, то любая, даже самая безвыходная ситуация, перестаёт быть безнадёжной. В тот момент я совершенно отчётливо понимал, что не буду лёгкой добычей для этих мразей.

Горячая рифленая рукоятка согревала душу, а через руку по всему телу расползалась неимоверная сила воронёной стали. С оружием в руках ты уже не «терпила», не «баран», идущий на заклание, — ты можешь позволить себе чувство собственного достоинства и можешь его отстоять.

Я обращаюсь к нашим законодателям: «Позвольте человеку самому себя защищать, ибо никто этого не сможет сделать лучше, чем он сам», — но в нашей стране это противоречит букве закона. В России ты не имеешь права убивать бандитов, если даже их намерения угрожают твоей жизни и жизни твоих близких. В России ты имеешь право быть убитым, ограбленным, изнасилованным, униженным, а полиция потом разберётся, кому и что за это причитается. У нас веками пестовали рабов, и до сих пор бояться дать людям свободу выбора.