— Хм, — скромно улыбнулся я. — Первое впечатление всегда обманчиво.

— Ну не знаю… Я долбаёбов на своём веку повидал.

— А я — латентный, вялотекущий… Вроде нормальный-нормальный, а потом как выкину что-нибудь эдакое.

— То есть советуешь держаться от тебя подальше? — спросил он, глядя на меня с лёгким испугом и даже с некоторой брезгливостью, как смотрят обычно на душевнобольных.

— Я для окружающих не опасен. Я опасен в первую очередь для самого себя.

— Ну и хорошо, — выдохнул он с облегчением, — а то я в собутыльники тебя записал. Ничего не имеешь против?

— Нет.

16.

Когда лунная ночь вступила в свои права, мы двинулись в назначенное место. Найти его было несложно: в районе белокаменной беседки разметалось по небу пурпурное зарево. Мы дошли до конца платановой аллеи, усыпанной павшими листьями, и свернули на гравийную дорожку, ведущую вдоль парка к юго-восточному склону. Уже были слышны пьяные голоса, крики, дружный хохот, а между деревьев мерцали огненные всполохи, и длинные крючковатые тени стелились по земле. Когда мы вышли на поляну, нам открылась удивительная картина: наполненное светом и жизнью пространство буквально через несколько метров обрывалось в тёмную бесконечную пустоту, усыпанную звёздами, а на краю этой пропасти начиналась ни то вакханалия, ни то капустник, и мраморные колонны «тургеневской» беседки, белеющие в окружении вековых тополей, наилучшим образом дополняли этот спектакль, и даже одинокая, печальная Луна приготовилась лицезреть.

Киношники пили довольно много и пили со вкусом: умело жонглировали словами, хохмили наперебой, рассказывали матерные анекдоты, хором пели песни, горланили во всю мощь: «Полковнику никто не пишет! Полковника никто не ждёт!» — короче говоря, было весело, и только лишь Александр Валуев скромно сидел у костра с пылающим лицом, похожий на кровожадного индейца из племени Команчи. Он попивал отрешённо безалкогольное пивко, и по лицу его было видно, что он не получает никакого удовольствия от всего происходящего. В левой руке он держал сотовый телефон и поглядывал на него с некоторой опаской, словно это был языческий божок… И вдруг телефон зазвонил — Валуев встрепенулся, поднёс трубку и заговорил непривычным для него мягоньким баритоном:

— Да, Маруся. Нет, Маруся. С чего ты взяла? Ну прекрати… Я понимаю, что тебе надоело… Поверь, я совершенно от этого далёк, и мне не интересны эти плебейские развлечения. Просто за компанию… Чтобы не казаться белой вороной… Понимаешь?

Было очевидно, что он пытается успокоить жену и пытается доказать ей свою лояльность. В его голосе было столько уступчивости, а в лице — собачьей преданности, что я был просто удивлён до глубины души: «Этот герой-спецназовец, этот настоящий суровый мужик, от одного взгляда которого мокнут подмышки и сжимается сфинктер, на самом деле является обыкновенным подкаблучником! Мама дорогая!»