Она пропустила замечание мимо ушей.

– И ты пришел в театр. Такой худой-худой. Как все ребята, вернувшиеся с фронта. А когда папа спросил, что бы ты хотел делать, ты ответил: «Что угодно, кроме игры на сцене».

– Я этого не помню.

– А позднее папа мне сказал, что ты был единственным пришедшим в театр человеком, который не хотел быть актером.

– В итоге у меня кое-что получилось, Калла.

– Даже если бы и нет, это не имело бы значения. Ты – мой лучший друг.

Калла обвила Ники руками. Она не шутила. Она верила в Ники Кастоне так же, как ее мать верила в ее отца. Калла всегда будет его любить, но она не хотела отказываться от своей мечты даже ради этой великой привилегии. Как ей сказать ему об этом? Она не могла. Вместо этого она поцеловала его – она целовала его щеки, нос, губы, она ласкала эти губы губами, позволив себе остановить наилучшее мгновение в своей жизни, мгновение длиною в целую жизнь.

Левой рукой Ники постучал в дверь церковного флигеля, правой он держал за руку Каллу.

Двери открыл молодой свежевыбритый священник в новой черной сутане.

– Отец Родо?

– Он в уединении.

– Вы дежурный священник?

– Да.

– Падре, как вас зовут?

– Отец Берри.

– Красивое имя. Звучит по-летнему. Отец, мисс Борелли и я хотим пожениться.

– Вы должны дождаться отца Родо. И сообщение о свадьбе должно появиться шесть раз в еженедельном церковном бюллетене.

– У нас нет на это времени.

– Но таковы правила.