— Пожалуйста, молчи. Я посижу возле тебя.

— Посиди, — согласился он и в ту же секунду увидел дервиша, который сидел на снегу, услышал голос: «Горе тому каравану, который захотел бы отыскать этот город».

Он открыл глаза, подумал: «Там нет Медного града, надо бы им знать. Птица… едва поспевает за караваном. В какой-то сказке… летела впереди и показывала путникам дорогу».

— Странно, — промолвил он, — мысли рассеиваются. Но я, пожалуй, способен слушать. Расскажи, какие новости. Журнал наш хотят закрыть?

— Видишь ли, Габдулла…

— Они не успокоятся, пока не закроют. А что, Сагит-эфенди работает у клерикалов?

— Не совсем так: он работает в «Казанском вестнике».

— Его тоже издают муллы. А верно ли, что Бурган поехал в Оренбург?

— Да.

— Сукины сыны, — сказал он.

Минуту-другую оба молчали, потом Габдулла сказал:

— Я готов.

Галиаскар не ответил, думая, наверно, что друг его бредит.

— Я готов, — повторил Габдулла. — Кажется, проклятая оставляет меня. — Упираясь руками в кровать, он сел. — Какая лень… не будем ей потакать. Дерни, пожалуйста, за шнур, это звонок коридорному… попьем чаю. Если я не попью чаю, милый Галиаскар, я не работник. Пожалуйста, дай руку, я встану.

23

23

Николай Аверьянович просыпался рано, надевал халат и осторожно шел в ванную, стараясь не разбудить домочадцев, потом одевался и выходил погулять для гимнастики. Бодрым, рысящим шагом шел вокруг огромного квартала; радостно скрипел снег, радостно благовестил колокол ближней церкви, как бы собирая, зовя и звоны многих других храмов по всей широкой Казани. Нагулявшись, разогнав по телу кровь, Николай Аверьянович возвращался домой и пил чай, который подносила ему  н я н ю ш к а, затем садился работать, не делая исключений и в воскресенье.

Сегодня настроение ему испортил каретник Фурлетов, живший по соседству. Гулять Николай Аверьянович вышел чуть позже обыкновенного, народ уже возвращался с заутрени, и тут соседи встретились, поздоровались. А когда Кистенев, обойдя квартал, вошел к себе во двор, то увидел там каретника и его дворника Каллистрата. Тяжелый, приземистый Каллистрат с палаческим угрюмым лицом держал на плече розово-мороженый, обложенный салом бараний бок.

Месяца полтора назад каретник обратился к Николаю Аверьяновичу с просьбой позаниматься с его младшеньким, который учился в торговой школе и сильно отставал по математике. Кистенев хотел отказать сразу, но вспомнил, что Инна Ключникова прирабатывает теперь уроками, и послал Фурлетова к ней. Видно, занятия прошли с пользой, иначе зачем бы старику тащиться с барашком, язви его! Гнев Кистенева был тем сильней, что бараний бок выглядел очень аппетитно, а в доме у Николая Аверьяновича было скудно: жена сама ходила в мясной ряд, и то не каждый день, и покупала не более чем по полтора фунта на всю их семью.