— Я полковник Коняев.

— Коняев? — оживившись, переспросил Горбылевский, удивленно взглянув на Савельева и Колдобу.

— Да, я полковник Коняев, — смело и твердо повторил пленник. — Я от Верховной ставки… от генерала Деникина… Предлагаю немедленно освободить нас. Мы захвачены этими вот мужиками как мирные граждане. Я требую… Вы возбудите против себя весь мир…

— Ну? Весь мир? — бросил Колдоба, подступив ближе к полковнику.

Горбылевский предложил офицерам выйти из автомобиля.

Коняев побледнел, но тотчас же овладел собой и заговорил с напускным равнодушием:

— Повторяю вам — лучше немедля освободите нас. Народная поговорка гласит: «Лучше худой мир, чем добрая ссора». Смею вас заверить, что за меня заступится вся Европа. Даже Америка…

— Ваша мировая гидра уже заступилась за вас! Если бы не эта гидра, мы бы вас, беляков, быстро расчехвостили! — громко произнес Колдоба и приказал арестованным выйти из автомобиля.

Рыбак, усмехаясь в усы, рассказывал окружавшим партизанам:

— Мы вышли с девчатами в степь. Ну, пасха же, как говорится, гармошка, танцы… Все, конешно, под горячим градусом. Слышим — фырчит ахтомобиль. Смотрим — офицеры и балерины эти, значит. Сначала мы, так сказать, оробели: решили — мужиков насильно ловят в армию. У нас разговор такой ходил, что начнется будто сплошная мобилизация. Глядим — ахтомобиль свернул в сторону, остановился. Господа вылезли и расположились на травке под шипшиной[12]. Значит, на лон природы с мадамочками приехали. Тут за ними и казаки, человек двадцать, прошлись на рысях, — видать, хранители их. Но неудобно же им свечками стоять, когда господа любовью миловаться будут. Казаки и поскакали в Еникале, как видно, до греков, вина попить, — пасха же! Ну и вот. Офицеры подзакусили, вышли на бугорок и давай это все в бинокль на Аджимушкай смотреть. Ага, смекаем, значит, на вас смотрят. Смотрят и рисуют. Ну, мы и догадались: знать, стратегию наносят на бумагу. Думаем: нападать решили, гады. Ну ладно… А в руках у нас ничего, даже палки, нет. Тогда мы скрутили из тряпок «ручные гранаты», подобрались и в четыре глотки гаркнули: «Ни с места! Руки вверх! Иначе бомбами забросаем!» Обыскали… Вот эта стратегия в кармане у полковника была.

— Ясно! А иначе зачем им эти планты?

Партизаны, узнав, что у полковника Коняева, племянника Деникина, и его адъютанта Иванова обнаружены планы каменоломен, подняли шум и, окружая пленных, выкрикивали:

— Смерть контрреволюции!

— Бей их, золотопогонников!

— Сдирай погоны!

— Никакой пощады врагам!

Горбылевский поднял руку и обратился к партизанам: