Впереди высился каменный дом в несколько этажей. На фоне других, низеньких, он казался почти гигантом, над его крышей, едва касаясь ее, висело облачко сизоватого дыма, видимо заблудившееся, занесенное сюда ночным дуновением ветра, да так и оставшееся посреди дневного неба.

— Сто девятнадцатый, — назвал вслух номер дома Сергей. — Зайдем, попытаем счастья.

Они немного постояли, осматриваясь, потом пошли по узкому тротуару под самыми окнами первого этажа, потому что полоска земли, отделявшая дом от мостовой, была слишком узенькой, и вошли в парадное.

Полнотелая, с припухшими веками пожилая женщина, появившаяся в дверях первой же квартиры, куда они постучали, скрипучим голосом сообщила, что в их подъезде вряд ли можно найти свободную комнату, а вот в соседнем, на третьем этаже, недавно выбралась молодая пара, в квартире остались только старики родители — там пустят вас. Женщина вызвалась даже проводить их, но они, поблагодарив, заверили, что найдут и договорятся сами, и хозяйка пожелала им удачи.

— Забавная женщина, — сказал Сергей, когда они вновь очутились на улице... — Что-то есть трагическое в тяготении старости к молодому, юному. Заметили, как она обрадовалась нашему появлению, как заблестели ее глаза?

— Еще бы! Увидеть такого красавца! — ответил в шутку Чайковский и добавил: — Раньше я что-то не замечал в тебе подобной сентиментальности.

— Видимо, старею. Да и... — Сергей вовремя умолк, иначе должен был бы рассказать, — а он этого не любил, — как его иногда угнетает глубочайшая тоска, хотя он и отгоняет ее, не дает укореняться, бередить изболевшуюся душу.

— Да и что же? — нетерпеливо переспросил спутник.

— Так, всякая чертовщина лезет в голову.

— Да, лезет... И настойчиво лезет, — вздохнул Чайковский. — Скажу по совести, Сергей, мне с тобой приятно еще и потому, что напоминаешь давно минувшее, молодость, будто возвращаешь меня в то время, которое никогда уже не возвратится.

— Как тяжко все же быть оторванным от родной земли, — сказал Кравчинский. — Стоит лишь встретить такого, как сам, эмигранта, и сразу же воспоминания, грусть... Идем лучше, у нас впереди много дел.

Увлеченные разговором, они и не заметили, что остановились и уже беседовали несколько минут.

— Идем, идем...

На третьем этаже дверь открыли сразу, как только они позвонили. Высокая, в оспинках, далеко уже не молодая хозяйка впустила их в квартиру, накинула на дверь цепочку, предложила сесть. Выслушав гостей, женщина какое-то мгновение размышляла, потом спросила, обращаясь к Сергею:

— Вы один или с вами жена, дети?