Прав был Дворник, размышлял Кравчинский, предостерегая всех членов организации от благодушия, от потери бдительности. Растерзанную царизмом «Народную волю» добивают внутренние дрязги, провокации, измены. Надежды на возвращение в Россию никакой нет. Да и какое может быть сейчас возвращение, если даже здесь шпик на шпике, ходят по пятам, и приходится ежемесячно менять место жительства... Книга, видимо, разожгла огонь еще больше.

Цакни, давний, еще по Москве, друг пишет Кравчинскому из Парижа:

«Был на днях у Тургенева. Он прочел твою книгу, Сергей, и высказал следующее. Написана в высшей степени талантливо, есть места даже художественные, но... неприятно поражает тон восторженного благоговения перед очерненными людьми...»

Плеханов выступил с «Программой группы «Освобождение труда». Программа широкая, она предлагала новые методы и способы борьбы. Плеханов делает ставку на рабочий класс, подчеркивая, однако, что политическая самодеятельность рабочих будет немыслима, если падение абсолютизма застанет их в своем неподготовленном и неорганизованном состоянии.

Отсюда: на социалистическую интеллигенцию ложится обязанность организации рабочих и усиленной их подготовки к борьбе...

Группа «Освобождение труда» ставит своей задачей пропаганду современного социализма в России и подготовку рабочего класса к сознательному социально-политическому движению.

Что ж, «Программа» хорошая. Но что такое плехановская группа? Жорж, Дейч, Засулич, Аксельрод. Четверо. А империя...

Из Парижа приехала Фанни. Там восхищаются книгой. Читают по-итальянски, пересказывают, расспрашивают, кто такой Степняк.

— Даже и не помышляла, что твоя «Подпольная Россия» вызовет такой резонанс.

— Восхищает не книга, а факты, изложенные в ней, милая. Факты. Каждый, кто прочитает, не останется к ним равнодушен. Факты — вещь неоспоримая. Вторая моя книга будет построена исключительно на фактах. Они скажут сами за себя и значительно больше какого-либо комментирования.

— А знаешь, Сергей, Доде рассказывал, как на одном вечере он цитировал эпизоды из твоей книги. Был там и Золя, сидел, слушал, а спустя несколько дней, когда Доде и Золя встретились вновь, то Золя похвастался, что пишет роман, в котором одним из главных персонажей будет русский. Дескать, нашел очень интересный опус, кое-что из него позаимствует. Доде возьми да и скажи, что твоя книга действительно так хороша, что он будет всячески содействовать ее выходу в свет на французском языке, и добавил, что это дело нескольких месяцев. Золя рассвирепел! Ему теперь придется перерабатывать страничек шестьдесят своего романа.