— Леди и джентльмены! — обратился он к присутствующим. — Среди нас находится человек, преодолевший океан, чтобы мы с вами сердцем своим поняли великую правду борьбы за свободу, которую ведут его соотечественники. Вы знаете этого человека. Много можно говорить о мистере Степняке. Все слушали его лекции. Сколько в них скромности, мужества и чистоты! Таким может быть только настоящий борец. Я поднимаю этот бокал за ваше здоровье, мистер Степняк!

Полагалось ответить. Сергей Михайлович поднялся, вино в его бокале искрилось, играло, легкими отблесками отражалось в его глазах.

— Господа, я искренне взволнован вашим вниманием, вашими, дорогой Томас, словами, — сказал он. — Я действительно приехал, чтобы рассказать вам правду о борьбе моего народа против самодержавия, найти у вас и сочувствие, и всяческую поддержку. Как вы к этому отнесетесь — дело ваше. Я не собираюсь вызывать у вас одобрение тех методов, к которым мы вынуждены были прибегать в начале нашей борьбы. Это была война, единственно действенная форма протеста в условиях нашей жизни. Но коль вы осуждаете насилие, обращаюсь к вам за моральной поддержкой. Спасибо за то, что своими усилиями вы предотвращаете принятие зловещего закона о выдаче политэмигрантов. Ваше сочувствие благотворно влияет на общественную мысль в моей стране. Уверяю вас: когда революция, наконец, настанет — а в этом нет никакого сомнения! — она не будет такой жестокой. За ваше здоровье, господа. И за наше содружество, за наше братство!

Это была дружеская и по-настоящему искренняя встреча. С шутками, развлечениями. Сергей Михайлович, соскучившийся за долгие месяцы скитаний по непринужденной семейной обстановке, чувствовал себя легко и раскованно, ему импонировала атмосфера простоты и вместе с тем вызывали удовлетворение беседы с бывалыми людьми. Такому настроению, вероятно, способствовало и присутствие Артура, этого маленького существа, приязнь к которому вспыхнула так неожиданно.

В обеде наступил перерыв, и они — Степняк, Гаррисон и Хаггинсон, — выйдя из-за стола, сели в кресла возле журнального столика.

— Сэр, — обратился к Сергею Михайловичу Гаррисон, — вы много ездите, читаете лекции, организовываете разные издания. Традиционный вопрос: как вам удается сочетать все это с писательским трудом?

— Э-э, сэр Гаррисон, — рассмеялся Степняк, — зачем же так односторонне смотреть на вещи? Все мы живем и работаем одинаково. И вы, сэр Гаррисон, и я. А по-иному — это уже будем не мы.

— О да! — поддержал Хаггинсон. — Наше призвание не только литература. Существует масса разных обязанностей.