Глаза его сузились от улыбки, густыми лучинками от них побежали морщинки.

— Есть цель, требующая вашей консультации, Генерал, — после короткой паузы сказал Степняк.

Энгельс посмотрел на него, приготовился слушать.

— Нам пришлось временно приостановить лейпцигское издание «Свободной России». — Он рассказал все, что случилось. — Нужен редактор. Нет ли у вас подходящего человека на примете?

Энгельс помолчал. Потом сказал:

— Давайте дождемся Либкнехта... Он приедет со свежими впечатлениями, новостями, тогда будет виднее.

— Хорошо, — согласился Степняк. — Будем надеяться, что долго ждать не придется.

— Да, — кивнул хозяин, — он прибудет по делам подготовки Международного социалистического конгресса. Думаем провести его в Цюрихе. Кстати, как вы к этому относитесь? Примете участие?

— Недавняя поездка, — сказал Степняк, — убедила меня в чрезвычайной пользе личных контактов с людьми. Да, впрочем, и прошлый, Парижский конгресс принес немало пользы. Я — за. Относительно личного участия — там будет видно. Время покажет.

Энгельс ничего не ответил, какое-то время сидел, погрузившись в свои мысли.

— Не кажется ли вам, Сергей, — сказал он после паузы, — что вы отходите от нас, от рабочего движения?

— Не понимаю, Генерал, — удивился Степняк. — Что вы имеете в виду?

— Да хотя бы то, что на Парижском конгрессе вы не были, сейчас не уверены... не знаете, как поступить. Не засасывает ли вас Общество? Не много ли уделяете ему внимания?

Вопрос был неожиданный. Сергей Михайлович и не предполагал услышать такое от Энгельса, поэтому немного смутился.

— До сих пор считалось, что Общество делает полезное дело, — ответил Кравчинский.

— Давно собираюсь сказать вам: Общество — на мой взгляд — переросло себя, нового в его программе очень мало. Да и порядки в нем, извините, сомнительные.

Энгельс намекал на действительно курьезный случай, происшедший в Обществе во время его, Степняка, отсутствия. Бернсу, бывшему на заседании, не дали выступить с речью. Кто-то опасался его категоричности. Факт действительно прискорбный.

— Устав Общества не ограничивает членство, — сказал Степняк. — Это не партийная организация.

— Вот это как раз и плохо, — заметил Энгельс.

Разговор, возникший так неожиданно, осел в душе досадой. Степняк хотел было возражать, разъяснять, чтобы рассеять возникшую отчужденность, невольный холодок, но вошла Фанни Марковна и с нею моложавая, с какими-то, казалось, слишком уж внимательными глазами, хорошо одетая, среднего роста женщина.