На привале, когда мы разломили плоскую лепешку, случилось нечто странное. Аврам машинально ковырял землю вокруг пригорка, на котором я сидел; его пальцы натыкались на камешки, он, склонившись к земле и не переставая разговаривать со мной, разглядывал их, а руки продолжали исследовать песчаную почву. Не осознавая, чем занимается, он воображал, что целиком погружен в нашу беседу, хотя какая-то его часть просеивала, рыла, извлекала грунт. Когда он взялся очищать камешки, скрести их, чтобы стали видны прожилки, и раскладывать по цветам, меня захлестнуло волнение: Хам! Передо мной был Хам, тот самый Хам, что родился в глубине пещеры, Хам, влюбленный в минералы и металлы. Хам, который вечно обследовал рвы, овраги, норы и пещеры. В Аврама вселился Хам.

Мой сын вышел из царства теней, и мы встретились.

У меня потекли слезы. Потрясенный, я присутствовал при ослепительном таинстве – воскресении Хама. Он возвращался ко мне. Сила моей любви позволила ему преодолеть границу между живыми и мертвыми.

Мои губы прошептали:

– Хам…

Услышав это имя, Аврам поднял голову и посмотрел на меня, и это уже был не его взгляд, а взгляд Хама, моего обожаемого сына, человека, которого я любил больше всех на свете и сжимал в своих объятиях, сколько бы лет ему ни было. Передо мной чередой прошли Хам-младенец, Хам-ребенок, Хам-подросток, взрослый Хам и Хам-старик. Трепеща, я протянул к Авраму руки и обнял его.

Взгляд Хама растаял в удивленных глазах вождя кочевников:

– Что ты делаешь, Нарам-Син?

Я в смущении вздрогнул:

– А ты, Аврам? Мы болтали, потом ты принялся копаться в земле.

Он тоже вздрогнул и взглянул на свои перепачканные ладони, как будто очнулся ото сна.

– О, со мной такое иногда бывает… Это сильнее меня. Я ковыряю землю, ищу камни, в основном те, в которых есть прожилки металла, – какая-то странная мания, которая иногда внезапно завладевает мною. В другой жизни я непременно этим займусь.

– Ты этим уже занимался в прошлой жизни.

– Что?

– В роду твоих предков, несомненно, был человек, страстно увлеченный рудами, кузнечными работами и изготовлением украшений.

– Да что ты? Возможно, это пришло ко мне от предков.

Мне хотелось поправить его: «Это не пришло к тебе от твоих предков. Это один из твоих предков пришел к тебе». Разумеется, я промолчал.

Когда прохладный, немного резкий ветер пригнул верхушки злаков и напомнил нам, что день выдыхается, мы воротились в стойбище. Я печально спросил себя: смогу ли я однажды признаться Авраму, что мы оспариваем одну женщину? Заставлю ли его отступиться от нее лишь потому, что я был первым, а он воспользовался похищением Нуры? Я сомневался в этом все больше и больше. Аврам – мой соперник? Аврам – человек, которого следует устранить? В нем я увидел Хама. Как теперь восставать против него?