Аврам поправлялся медленно. Время его восстановления увеличивалось за счет двадцатилетней усталости, вызванной его чрезмерной активностью. Его выздоровление прошло через такое количество остановок и регресса, что я никак не мог определиться со сроком своего отбытия.

Все изменил гнев.

В тот день Аврам отважился при помощи жены сделать несколько шагов. Он не мог опереться на ногу без стона или болезненной гримасы и передвигался очень нерешительно. Я был против этой попытки и предупредил, что нетерпение – скверный советчик, но Аврам мечтал доказать если не крепость мышц, то силу воли. И настоял на своем. Чем больше он старался идти, тем сильнее я опасался, что его лодыжки не выдержат. Я умолял его отказаться от этой затеи. Он улыбнулся – его улыбка скорее напоминала гримасу – и упорно продолжил свои усилия. Неожиданно он остановился: его дыхание прервалось от резкой боли.

Сара поддерживала мужа, пошатываясь под его тяжестью. Аврам попросил пить, словно его останавливала только жажда. Агарь бросилась наполнить кружку и поднесла ему. Чтобы взять ее, Аврам отпустил плечи жены и протянул руку. Это движение вывело его из равновесия. Он едва успел вскрикнуть и рухнул, увлекая за собой Нуру.

Я кинулся к нему. Он корчился от боли. Лодыжка, которая так долго заживала, сломалась.

Сара ощетинилась, поднялась с земли и набросилась на служанку:

– Идиотка! Ты хоть понимаешь, что натворила?

Агарь оцепенела. Она тревожилась за Аврама, а ее госпожа выплескивает на нее свои переживания, которые выражаются в обидном раздражении. Я вмешался:

– Замолчи.

Сара развернулась ко мне:

– Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Как ты смеешь? Ты не смог даже исцелить Аврама.

Она готова была растерзать меня.

– Я его лечил. А вы с ним все испортили, потому что пошли слишком рано.

– Ах так? Значит, он упал по нашей вине?

– Я же вам говорил: он еще не восстановился!

Сара пришла в дикую ярость и уже не слышала никаких доводов. Отругав и меня, и Агарь, она приказала нам убираться вон и никогда больше не показываться ей на глаза.

– Вот и отлично! Всегда к твоим услугам! – уходя, бросил я.

В последний миг я удержался, чтобы не произнести: «Нура»; это лишь усилило ее бешенство. Я уходил под ее упреки, за мной брела Агарь.

Нервозность заразительна, как и глупость. Мы тоже были уязвлены. Шагая через поселение, я вдруг услышал свой голос.

– Добро пожаловать в мой шатер, – сказал я молодой женщине.