Дитя появилось на свет во дворце Кубабы, в царских покоях.

Когда у Сары начались схватки, она находилась в обществе государыни. Царица запретила ей возвращаться в поселение кочевников, тотчас созвала повитух и послала нам гонца. Пока мы с Аврамом добирались до места, роды уже закончились: Сара, взмокшая и осунувшаяся, качала корзинку, в которой клубочком свернулся младенец. К моему удивлению, Сара разрешилась от бремени с той же легкостью, что и Агарь, хоть ее бедра были куда менее пышны и вовсе не похожи на амфору.

Прежде чем взглянуть на дитя, Аврам кинулся к Саре и справился о ее самочувствии; она уверила его, что испытала лишь краткое недомогание, но уже оправилась; тогда он склонился к малышу и окинул его влюбленным взором.

Я ждал поодаль, не мешая супругам предаваться радости: их счастье меня тяготило. Вспомнив обо мне, Аврам подозвал меня и показал своего наследника. Признаюсь, меня не слишком интересовали черты его лица, но я инстинктивно отыскал глазами его ручку. Два крошечных лиловатых пальчика были сросшимися. Он унаследовал семейную отметину! Метку Аврама, Хама и мою… Уж не знаю почему, но это открытие меня опустошило. Силы меня покинули, кровь обратилась в воду, мышцы размякли. Я был не в силах вымолвить ни слова. Что я мог сказать? Эти сросшиеся пальчики снова похищали у меня Нуру: она отказалась от меня, чтобы произвести дитя; но мало этого, она продолжила мой род без моего участия!

Догадывалась ли она о моих мыслях? Нура внимательно на меня смотрела. Со страхом вглядывалась мне в лицо, боясь моей реакции. Тогда я собрал остатки сил, чтобы поздравить счастливых родителей.

Царица Кубаба подошла к нам, присела на край ложа и указала на спеленатого младенца.

– Каждый раз я безумно удивлялась, когда рожала. Целенький, совершенный ребеночек, с огромными глазами, с маленькими дивными пальчиками на руках и ногах! Я этого не забыла… И ведь безо всяких усилий, знай считай себе ворон. Бездельничаешь, пролеживаешь бока, и шмяк: готовый малютка! Особенно поражало меня, когда получались мальчики! Ведь я, девица, ничего не смыслю ни в волосатой груди, ни в писульке между ног – и вдруг смастерила мужчинку! Признаюсь, поначалу мне всякий раз казалось, что я лопухнулась: писуны и писуньи были так похожи, розовенькие, пухленькие, голенькие, чирикали как воробьи, лишь с крохотным различием под грудой белья. Но когда сыновья мужали и их грудь обрастала густой шерстью, когда и член у них достигал внушительных размеров, делался настоящим, от которого всем сплошная радость, тут уж я говорила себе: «Ну, Кубаба, ты потрясающая!»