– А ты совсем не постарел, Нарам-Син.

– Так за четыре года…

– Бывает, одно слово или событие накинет пятнадцать лет.

– Ты тоже не постарел, Гавейн.

– Правда? – проворковал тот.

– И что же, ни жены, ни детей?

Он помотал головой.

– Я считаю своим сыном Маэля.

– Одно другому не мешает…

– Ну а ты? – возразил Гавейн.

Что мне было поведать ему о прожитых мною годах? Я бродил по земле, и мои беды лишь множились. Он понял мое молчание.

– А свою Нуру ты отыскал?

– Нет, – вздохнул я о той, что уже не была моей Нурой.

Он ехидно прищурился:

– Да существует ли она в самом деле, эта Нура…

Я задумчиво смотрел на него. Может, он и прав: да существует ли она, Нура? Женщина моей жизни, любимая и любящая, лучшая на свете – может, она сохранилась лишь в недрах моего воображения? Что у нее общего с той Сарой, которая предпочла мне Аврама и зачала от него ребенка почти у меня на глазах?

– Хочешь взглянуть на новую Башню, Нарам-Син? С угла крепостной стены она хорошо видится как единое целое. А потом отыщем Маэля.

Пока мы шагали по улочкам, останавливаясь то тут, то там глотнуть гранатового сока или перекусить лепешкой, Бавель будил во мне разнообразные чувства. То я наслаждался элегантностью жителей, поражался лавочкам, ломившимся от множества товаров, восхищался архитектурными изысками, маленькими площадями и террасами, на которых можно побездельничать, разглядывая прохожих; то ощущал себя пленником искусственного мира, оторванного от природы и смены времен года, уничтожавшего мои ориентиры и навязывавшего собственные. Я указал Гавейну на резво снующих по дорогам горожан.

– Ну да, – откликнулся тот, – жрицы установили солнечные часы.

И он с гордостью объяснил мне, что теперь время от восхода до заката подлежит измерению. Десятки лет назад астрономы составили календарь, в котором день определялся по Солнцу, а месяц – по Луне[68], этот календарь помогал земледельцам планировать работы, священнослужителям устанавливать праздники, а властителям объявлять о важных событиях. Теперь и день нарезан на куски! Гавейн остановился возле святилища Нуску и указал на установленный на земле деревянный квадрат, в который был вбит гарпун. Мы опустились на колени, и мой спутник прикоснулся к зарубкам на дереве.