В полдень Аврам остановился, сел на камень, поправил свою длинную белую накидку, глотнул воды и подкрепился гранатом. Покормил Исаака козьим молоком из бурдюка. Это меня успокоило: раз он его кормит, значит не бросит. Да, он делал это с отвращением: отвернулся, нахмурился, нога раздраженно дергалась. Но он покормил младенца.

И продолжил путь. Тени удлинились. Над ним, издавая пронзительный писк, кружили коршуны. Аврам вышел к каменистой пустоши, поросшей клочьями иссохшей травы. Да, он направлялся к пустыне. Когда его одолевало беспокойство, он всегда шел туда, чтобы посоветоваться со своим Богом. Как опрометчиво было взять с собой малютку, которого он обрекает на жару и сушь!

Меня охватил страх: а вдруг совет ему не нужен, и он хочет призвать Бога к ответу: «Вот обещанный ребенок, забирай его, ты меня обманул»? Он в бешенстве и злится на Сару, на Исаака, на себя самого. Почему бы ему не разозлиться и на Господа, не оставить мальчонку среди раскаленных скал, в этом доме его Бога?

Настали сумерки, и он остановился. Я укрылся за грудой камней и наблюдал. Краски померкли. Мы находились на границе мира растений и мира камней. Из первого, недавно нами покинутого, вскинулись в небо скудные пальмы, ветер шевелил их листья, и они издавали шелковистый шорох. Цапли вспархивали и тотчас опускались в кваканье тростников. Аврам снова позаботился о мальчонке и улегся спать. Я прервал наблюдения, опустился на землю и подкрепился сухим инжиром, жестким снаружи и похожим на мед внутри.

Вдруг слева хрустнул гравий. На земле распластался чей-то силуэт. Кто там прячется? Голодное существо, готовое на все? Грабитель, выжидавший, когда я усну, чтобы меня обчистить? Я притворился, что ничего не вижу, оглядел окрестность и внезапно кинулся на незваного гостя. Тот вскочил, бросился наутек, но я его поймал, сбил с ног и прижал к земле. В лунном свете я увидел озлобленную физиономию Элиезера.

– Как?! – воскликнул я. – Ты шпионишь за мной?

– Нет! Это ты меня преследуешь.

Я ослабил хватку. Мы встали на ноги. Потирая бока, он подозрительно спросил меня:

– Почему ты следишь за Аврамом?

– Я знаю, что он страдает.

– Я знаю, отчего он страдает, – вздохнул Элиезер, – но никогда этого не скажу.

У него было доброе имя и честное лицо. Все говорило о его надежности. Однако я уточнил его намерения:

– Элиезер, если Авраму так и не удалось бы произвести потомство, ты должен был бы ему наследовать?

– Он предлагал мне.

– После рождения двоих его сыновей ты теряешь эту возможность.

– Вот и хорошо, мне это не нужно.