– Ах вот как! Однако Измаил исчезает, и ты сопровождаешь его в пустыню, а Аврам после вчерашнего разговора с тобой тащит в пустыню Исаака. Ты оба раза оказываешься участником этих событий. Ты создаешь вокруг себя пустоту, и она тебя очень устраивает. Ты хочешь перехватить власть.

Элиезер возмущенно вскинулся:

– Ты рассуждаешь как житель Бавеля, Нарам-Син! Мне довольно править моим родом. Я все время твердил об этом Авраму. Клянусь тебе, что, случись с Аврамом или Исааком несчастье, я тотчас отыщу Измаила.

В его лице и голосе было столько праведного пыла, что я ему поверил. Мы немного поговорили, оставляя свои секреты при себе. Я попросил его держаться подальше от меня, чтобы Аврам нас не заметил. Он отошел на сотню шагов и улегся спать.

Путь длился еще день и ночь. Мы шли под ярко-голубым небом меж камней и бесплодных бугров. Пустыня делилась с нами лишь одиночеством и тишиной. Я не слышал даже хруста гравия под ногами, звук шагов утопал в песке. Мне казалось, что я невероятно далек от всего. Там и сям иссыхали клочья порыжелой травы, заблудшей и умирающей от жажды. Единственным признаком жизни были тучи мух, роящихся над трупами животных. Бог Аврама посеял повсюду лишь камни. Я все хуже переносил эту пустыню и эту пустынную дорогу.

Исаак много плакал. Это меня тревожило. Не важно, сыном какого отца он был и из чьей утробы вышел, – мне было невыносимо, когда с ребенком плохо обращались. Тем более я боялся худшего… Аврам был все еще зол. Он был уязвлен и оскорблен и продолжал так и эдак мусолить неотвязные мысли, обман Сары и Бога не давал ему покоя. Я боялся, что этот пылкий человек, безмерно любивший Исаака, теперь будет столь же страстно его ненавидеть.

На третье утро он остановился; мы пришли. Он подступил к бесплодной крутой горе и стал на нее карабкаться. Под сверкающим небом без единого облачка еле виднелась тропа. На склоне, изъеденном ветрами, не было ни клочка травы, за который можно уцепиться, земля казалась предельно обнаженной. Ближе к вершине гора, будто присмирев, образовала плато, окаймленное несколькими пустотами. В одну из них Аврам и вошел. Посреди каверны находилась скала, плоская как столешница, вся в бурых подтеках, вокруг белели скелеты животных; то был жертвенник.

Я замер, укрывшись за выступом. Раздался орлиный клекот, взрывной свист повторился многократным зловещим эхом.

Аврам положил ребенка на камень, вынул нож. Впился взором в зенит. Бросил небу вызов.

Понимая, что он намерен сделать непоправимое, я метнулся, чтобы схватить его за руку. Меня повалили наземь, сзади вынырнула рука и заткнула мне рот. Элиезер не позволил мне вмешаться. Я пытался вывернуться, но тот лишь сильнее придавил меня.