– Что все это? – не могла понять я.

– Когда вы уехали из Лукки, я был совершенно потрясен. Не мог забыть ту фотографию. Только о ней и думал.

– Правда? – спросила я с бьющимся сердцем.

– Я полетел в Роксбери повидаться с отцом. Он очень болен, думаю, вы в курсе. Рак. Он больше не может говорить. Я нашел этот конверт в его письменном столе. Он хранил его все эти годы. И никогда мне не показывал.

– Почему вы здесь? – прошептала я.

В его глазах было страдание… страдание и страх.

– Я хочу, чтобы вы мне рассказали, что произошло. Что случилось с моей матерью, когда она была ребенком. Я должен все знать. Вы единственная, кто может мне помочь.

Я посмотрела на ключ. Потом на рисунок. Неумело нарисованный портрет маленького мальчика со светлыми кудрявыми волосами, который вроде бы сидит в шкафу с книжкой на коленях и плюшевым мишкой рядом. На обороте надпись: «Мишель, 26, улица Сентонж». Я полистала блокнот. Никаких дат. Короткие фразы, выстроенные в виде стихов, на французском; разобрать их было трудно. Несколько слов бросились мне в глаза: лагерь, ключ, никогда не забыть, умереть.

– Вы прочли это? – спросила я.

– Я попытался. Но я не очень хорошо говорю по-французски. Я понял только обрывки.

У меня в кармане зазвонил телефон. Мы оба вздрогнули. Это был Эдуар.

– Где вы, Джулия? – мягко спросил он. – Ей очень плохо. Она хочет вас видеть.

– Сейчас буду, – ответила я.

Уильям Рейнсферд бросил на меня вопросительный взгляд:

– Вам нужно ехать?

– Да, срочное семейное дело. Бабушка моего мужа. У нее случился удар.

– Мне очень жаль.

Он заколебался, потом положил руку мне на плечо:

– Когда мы сможем увидеться и поговорить?