Хризантема

Лондон, Англия

Май 1965 года

Платье было сшито. Элис наняла армию швей, чтобы изготовить произведение искусства цвета слоновой кости, которое отдавало дань уважения кимоно, с длинными расклешенными рукавами и глубоким вырезом.

Церемонию решили провести в небольшой часовне, расположенной в развалинах замка. Шарлотта была в восторге и потребовала, чтобы именно она выбирала платья подружек невесты, в то время как Матильда, которая только училась спорить, настаивала на том, чтобы эта обязанность легла на нее.

Элис обсуждала с Джорджем, в каком из их многочисленных загородных домов следует поселить молодоженов.

Ноа повысят до личного секретаря Джорджа с существенным повышением дохода.

Нори была благодарна, но, по правде говоря, почти не обращала на это внимания. В тех редких случаях, когда ей удавалось вырваться из объятий Ноа, все, чего она хотела, – это мечтать.

Ее счастье было полным.

Ну, почти.

Чего-то не хватало. Он был бы счастлив увидеть ее свадьбу.

Именно в те солнечные дни она наконец рассказала Ноа о дневниках. По какой-то причине она хранила этот секрет. Этот и еще один – она никогда не говорила о той ночи, когда умер Акира. Когда умерла она. Никогда.

Нори взяла Ноа за руку и повела его на каменную скамью под березами, раскинувшими веер защищающих ветвей. Последний из дневников ее матери, который она так и не закончила читать, тяжело лежал у нее на коленях.

Ноа поднял искренние голубые глаза.

– Почему ты его так и не прочитала?

Она махнула рукой, как бы говоря, что на то были тысячи причин. Он поймал руку и поцеловал.

– Боишься, что твоя мать расскажет о твоем отце? Или напишет о тебе?

Нори заерзала.

– Я читала их, потому что хотела знать, каким человеком она была. До меня. Я никогда не хотела знать, какой она стала после меня. Не зря же я ничего не помню. Может, мне не суждено это знать.

– Думаешь, она тебя презирала? – спросил Ноа с той прямолинейностью, которую Нори так сильно ненавидела и любила. – Думаешь, это она и расскажет в дневнике?