Поскольку отец ее был очень молчаливым человеком, Ай Мин с раннего детства тянулась к Большой Матушке Нож. Бабушка была ее доверенной подругой, учительницей, а еще подушкой. Никто на свете не заботился об Ай Мин так, как Большая Матушка Нож, так что она получала огромное удовольствие от того, что ползала по ней, спала на ней и пушила ее кудряшки. Ее настоящую мать, Лин, почти пять лет назад перевели в Шанхай, и она приезжала только раз в год, на новогодние праздники. Ее отец, Воробушек, был Тихой Птичкой.

— Ты не думай, — сказала ей однажды Большая Матушка. — Он, как всегда, не шевелится и, к сожалению, еще и не думает. Твой отец вылущен начисто, как ореховая скорлупка.

Она подалась поближе и прошептала Ай Мин на ухо:

— Мир — как банан, и раздавить его очень легко. Сейчас время смотреть и наблюдать, а не судить. Верить всему, что пишут в книгах, Ай Мин, хуже, чем вообще не читать книг.

Много недель потом Ай Мин размышляла над этими словами. Тем августовским вечером, когда передавали концерт Филадельфийского оркестра, она подглядывала за тем, как отец слушает этого своего Бетховена, и наблюдала, как почти на целый год потом радио вернулось к привычному репертуару — играло только «Шацзябан» и «Ловкий захват Тигриной горы». Впрочем, однажды передавали албанскую музыку, отчего Воробушек тут же бросил свои дела и обернулся на приемник, как на незваного гостя. В школе ей как дочери классового врага запретили, в числе прочих несправедливостей, вступать в пионеры. Слово «несправедливость» стало для нее новым, и только ради шока ей уже нравилось перекатывать его на языке. В школе они декламировали наизусть эссе о том, каким должен быть хороший революционер. Она начала задумываться, а каким же должен быть хороший отец, хорошая бабушка, хороший враг, хороший человек. А ты хороший человек, думала она, глядя на учительницу, или хороший революционер? А ты хороший революционер, думала она, глядя на Большую Матушку Нож, или хорошая бабушка? И возможно ли вообще быть разом и тем, и тем?

Игра ее зачаровывала. Как приятно было зарывать слова в почву своих мыслей. Она копировала выражение отцовского лица — выученную пустоту. Но порой лицо его подводило. Порой Воробушек смотрел на нее с такой тревогой, что у Ай Мин волосы вставали дыбом. Папа, думала она, а ты хороший человек или хороший рабочий? А Председатель Мао — хороший человек или хороший вождь?

Как-то утром Большая Матушка расстегнула потрепанный чемодан, что по большей части служил им обеденным столом. Внутри лежали одинокая соломенная туфля, симпатичное синее платье, стопка нот, записанных цзянпу, и набитая тетрадками картонная коробка. Первым делом Ай Мин отметила, что книжки очень грязные.