Ай Мин села в постели. Отец Ивэнь уже явно выдохся, голос у него, когда он кричал, словно расщеплялся натрое.

— Среди ночи протестовать против правительства у Чжуннаньхай! В милицию попасть! Ты чья вообще дочь? Точно не моя!

Мать Ивэнь все повторяла одни и те же слова:

— Как можно вождей называть по имени!

— Ну и что, если я Ли Пэна по имени назову? Они же просто люди! — заорала Ивэнь. — А у людей есть имена! Ну как вы этого не понимаете? Вы-то верили в революцию, а нам во что верить?

С грохотом захлопнулась дверь. Кто-то плакал — должно быть, Ивэнь. Но, может, и ее отец.

Ай Мин села. Никто обычно так не разговаривал, поэтому ей, наверное, все это приснилось. Она терпеливо ждала, пока очнется. По простыням волнами бежали тени, и все в комнате будто постоянно колыхалось. Она обняла простыню и стала думать про розовое платье Ивэнь, про то, как оно раскрывалось, облекая ее и источая аромат жасмина — а ссора, наполовину не слышная, гневно продолжалась, невольно ее баюкая.

— Если умеешь решать задачки по физике, то и это сумеешь. — Позже тем же утром Тихая Птичка стоял у нее за плечом и изучал билеты у Ай Мин на столе. — В этом вопросе тебе всего-то и надо — показать верное понимание линии партии. Я думаю, надо тебе внимательнее изучить марксистко-ленинско-маоистскую мысль, особенно эту вот главу по методологии и вопросы материализма как объективной реальности…

К руке у него прилипли два дынных семечка, и у себя на левой руке Ай Мин тоже пару заметила. Эти четыре семечка заслонили все, что говорил Воробушек.

Стоило двери за отцом закрыться, как Ай Мин вновь принялась смотреть в окно. Само собой, людям снаружи — соседским тетушкам, Ивэнь и Арбузу — ее было так же видно, как Ай Мин — их. Они снимали с веревок белье, пока не начался дождь, и никто не обращал ни малейшего внимания на то, как она с несчастным видом сидит за книгами. Глаза Ивэнь опухли. Она скорбно напевала себе под нос:

В воздухе чувствовалось ледяное лобзание зимы — для похорон, в самом деле, лучше некуда. Ху Яобану бы понравилось. С тех пор как объявили о его смерти, прошла уже неделя, и сегодня, в субботу, весь город отправился на проспект Чанъаньцзе выказать свое почтение. Воробушек, впрочем, сказал, что они не пойдут, вход на площадь Тяньаньмэнь закрыли, так что лучше они посмотрят все у соседей по телевизору. Телевидение лучше, сказал он. Отец позволил товарищу по службе себя подстричь, Ай Мин понятия не имела, сколько товарищ выпил байцзю, но стрижка вышла несколько косоватой. Спорить с ним было сложно — больно уж жалостно выглядела эта неудачная стрижка. Между тем мама неожиданно объявила, что она на похороны пойдет, потому что так будет правильно.