Казалось, сами улицы заразили ее этой отчаянной смелостью. Вот что бывает, когда политики вдруг помирают ни с того ни с сего, подумала она. Как будто ножка у стола подломилась, и все сползает на пол.

— Все говорят, что в Канаде очень холодно, — сказал Воробушек, летя вперед. — И разве с английским у тебя не хуже всего?

— Если твоя дочь возьмется, в чем угодно будет хороша.

На это у Воробушка не было припасено ответа. К счастью для него, дорога вдруг оказалась запружена народом. Он свернул в объезд на юг, в переулки поуже внутри Второй кольцевой дороги. Срезая угол, он чуть не врезался в колонну коммунальщиков, подметавших улицу, но те продолжали трудиться, словно Воробушка вовсе не было на свете и никогда и не будет. Некоторые казались лет на пятьдесят старше, чем Большая Матушка Нож.

— Ай Мин, — сказал он, когда та снова с ним поравнялась. — Сперва ты хотела в Пекин. Теперь в Канаду. А когда мы приедем в Канаду, ты, может, на Луну захочешь.

— А другие туда попадали. Даже на Луну.

— Я раньше тоже думал, что уеду на Запад и заберу родных с собой.

Она ждала, что он продолжит, но мысль отца так и осталась полумыслью. На улице становилось все больше народу, но он так и ехал вперед прямо в гущу скорбящих, проталкиваясь между людьми, как пельмень в лапше. Небо было таким белым, как будто все цвета с него срезали, бумажные цветы усеивали и деревья, и землю, и одежду людей вокруг, и воздух пах не пылью, а крепкой похлебкой, такой ароматной, что слюнки текли. Вдоль дороги семьи рассаживались обедать. Уперевшись в толпу вплотную, Воробушек наконец спешился, и они пошли пешком, явно бросаясь в глаза тем, что шагали против людского потока. Ай Мин шла, опустив голову; серая пристойность Пекина, его охряная доброта принадлежали тем, кто знал, когда приходить на похороны и во сколько обедать.

Она поняла, что подходит новая толпа. Там скандировали лозунги, и сперва она не могла разобрать слов — мегафон был слабенький и дребезжащий. В конце концов она разглядела двух юношей в красных нарукавных повязках, которые несли транспарант: «Мы молоды. Мы нужны Родине». Эти двое были необыкновенно высоки, и их транспарант раскачивался высоко в воздухе. За ними потели студенты, чьи строгие рубашки выбились из брюк; некоторые выглядели так, будто им пришлось подраться. И они плакали. Их преданность Ху Яобану была искренна, вдруг подумала Ай Мин, в то время как ее собственная всегда была безлична.

— Любим ли мы Родину?

— Да!

— Готовы ли мы пожертвовать собственным будущим ради китайского народа?

— Да!