Ай Мин лежала на бетоне у подножия Памятника народным героям и глядела в серое от дыма небо. Несмотря на тропическую жару, кто-то накрыл ее ноги тонким одеялом, а другое накинули ей на плечи. Продолжали прибывать растрепанные, в истерике студенты, выкрикивая, что в Мусиди войска стреляют, что больницы на западе города, от Фусина до Тунжэня, переполнены трупами и что счет раненых идет на тысячи. Улица за улицей, сколько бы пекинцев ни стояло на пути, Народно-освободительная армия пробивалась в центр. Ай Мин притянула Ивэнь поближе к себе.
— Надо уходить, пока еще не поздно. Пожалуйста.
Ивэнь вяло и растерянно погладила ее по волосам.
— Уже поздно, — сказала она. Она больше не плакала — как будто уже ушла. — Уже несколько часов назад… было поздно.
Шли минуты, и продолжали циркулировать слухи. Убитые на Фэнтай, на Мусиди, в квартале Сидань. Громкоговорители вновь ожили, только теперь их контролировало не студенческое вещание, а правительство:
— Сколько времени? — спросила Ай Мин, не обращаясь ни к кому в отдельности, и горстка голосов ответила:
Она не видела, как начался пожар на северо-западном краю площади, но теперь пламя высоко стояло в небе, бросая отсветы на выжидавших солдат. Огонь пожирал растерзанные палатки, самодельные столы и все бумаги независимого профсоюза.
— Надеюсь, списки сожгли, — сказала Ай Мин. — Надеюсь, они не забыли уничтожить все имена.