Шведы ещё не оставили уничтоженного края, когда Август целиком отдался излюбленным развлечениям. Осенью торжественно стреляли в… птицу и королём курка был Робинсон, посол английский.

Свой день рождения на следующий год король праздновал на пасхальной ярмарке в Лейпциге, с помпой, с пышностью тем большей, что ими должен был покрыть свои денежные проблемы.

Наигравшись потом на Рейне войной, а скорее весёлым лагерем, на карнавал ему пришлось вернуться домой.

Там приготовился принимать «magnific», пишут современные газеты, возвращающегося из Италии датского короля. Один фейерверк, который должен был представлять осаду Рыссель во Фландрии, в котором Август только как свидетель участвовал, стоил свыше десяти тысяч талеров.

Среди этих развлечений, балов, княжеских визитов дождался Август известия о битве под Полтавой.

Эта кровавая драма разыгралась 8 июля… а спустя месяц уже печатался манифест Августа и во главе одиннадцати тысяч войска, как воскресший король, он вошёл в Польшу.

Пригласить его на трон прибыли верные ему Денгофф и епископ Куявский.

Борьба с добродушным, великодушным и вовсе не жадным до царствования Лещинским, которому уже Карл XII помогать не мог, едва ушёл живым в несколько сот коней: борьба коварства, не ограниченного ничем, с законностью и мягкостью не могла быть сомнительной в результатах.

Впрочем, сильная поддержка царя Петра обеспечила возвращение трона Августу.

8 августа Флеминг уже лежащему в кровати, опьяневшему от тостов королю привёз напечатанный для народа манифест, провозглашающий всеобщее прощение и уважение законов Речи Посполитой.

Его разгорячённое, гордое, победное лицо очаровательно улыбнулось пришельцу.

– Не был ли я пророком! – воскликнул он, обращаясь к приятелю. – Ты не верил, когда я обещал возмездие, когда я уверял, что вернусь на этот трон, который сейчас я считаю своим наследственным… Работай теперь, чтобы мне в этом помочь… у нас есть преданные люди, мы знаем их… мы знаем, как к ним попасть и чем купить… Пруссак, датский король, царь Пётр и я… разве было бы нас не достаточно для создания таких отношений, какие нам нужны? Разве горсть шляхты в защите своих прав и нелепых привилегий могла бы стоять нам препятствием? Флеминг, что ты на это скажешь?

Верный друг задумался, но на его лице, на котором никогда нельзя было ничего прочитать, и на этот раз не видно было ни излишней заинтересованности чудесным предвидением, ни большой веры в неё.

Он только пожал плечами.

– Вы знаете, – сказал он после паузы, – что имеете во мне верного слугу. Что касается тех, на которых вы рассчитываете в Польше…