— Еще не было случая нападения дезертиров на застывшие поезда — к сожалению.

— Все-таки где мы? — спросил грузный мужчина в очень дорогом плаще и с очень дряблым лицом; он говорил так, как обращается к слугам человек, недостойный их иметь. — В какой части какого штата?

— Не знаю, — ответила Дэгни.

— Как долго мы здесь простоим? — спросил еще кто-то тоном обманутого кредитора.

— Не знаю.

— Когда мы прибудем в Сан-Франциско? — спросил третий мужчина тоном шерифа, обращающегося к подозреваемому.

— Не знаю.

Требовательное негодование вырывалось на волю короткими потрескивающими вспышками, — как будто в темных духовках человеческих голов трескались поджаренные каштаны; все почувствовали себя в безопасности, уверенные, что о них позаботятся.

— Это возмутительно! — вопила какая-то женщина, выскакивая из толпы и бросая слова прямо в лицо Дэгни. — Вы не имеете права допускать подобное! Я не намерена томиться в ожидании, находясь неизвестно где.

— Замолчите, — сказала Дэгни, — иначе я закрою двери вагонов и оставлю вас здесь.

— Вы не посмеете! Вы служащая общественного транспорта! Вы не имеете права дискриминировать меня! Я сообщу в Стабилизационный совет!

— Если я предоставлю вам поезд, чтобы добраться в поле видимости или слышимости вашего совета, — произнесла Дэгни и отвернулась.

Она видела, что Келлог смотрит на нее, его взгляд казался чертой, подведенной под ее словами и подчеркивающей их значение.

— Найдите фонарик, — сказала она ему, — я схожу за своей сумочкой, и мы тронемся.

Двинувшись вдоль безмолвного ряда вагонов, они увидели человека, спустившегося с поезда и спешащего им навстречу Дэгни узнала бродягу

— Проблемы, мэм? — спросил он, остановившись.

— Исчезла бригада.

— И что же делать

— Я иду звонить на ближайший пункт связи.

— Не стоит ходить одной, мэм. В нынешние-то времена. Я пойду с вами.