Фашистские автоматчики, не ожидая опасности, шли во весь рост, простреливая длинными очередями лежащую впереди местность. Пули звенели о щит пулемета. Осталось всего полторы ленты.

Миронов вынул половину ленты и положил рядом. «Это будет на короткую очередь, а вот этой дам длинную — мощный огневой удар».

Вблизи послышались взрывы вражеских гранат, и тогда Миронов в упор открыл огонь длинной, с рассеиванием по фронту, очередью. Скат, обращенный к нему, покрылся светло-зелеными бугорками трупов. Пулеметная очередь на редкость удачно перерезала атакующую цепь, уничтожив большинство наступавших. Теперь он вставил половину ленты и стал короткими очередями бить по отдельным солдатам и группкам противника. Вражеские солдаты уже больше не решались идти в атаку на пулемет.

Миронов облегченно вздохнул и стал медленно отползать с пулеметом. Вдруг он почувствовал, как горячая волна песка, земли и воздуха ударила в пулемет. Погнуло кожух, пробило осколками. Пулемет вышел из строя. Миронов вынул замок, сунул его в карман и, с трудом превозмогая головокружение, боль в висках, добрался до наблюдательного пункта. Весь оставшийся день и всю ночь страшно болела голова и тошнило.

Утром его навестил Дубров. Миронов чувствовал себя лучше, и боль в голове была уже не так резка, но в ушах продолжало звенеть.

— Удачно обошлось, Саша. Счастливый ты, в сорочке родился. Мина близко разорвалась. Пулемет искорежило, а ты легкой, контузией отделался. Канашов видел твой поединок с немецкими автоматчиками. Да вот даже в дивизионной газете о тебе Ларионов написал, хорошо так. Читаешь, за душу берет, и все как было на самом деле. Будто он с тобой рядом за пулеметом лежал…

Дубров радостно поглядел на товарища и сунул ему газету:

— На почитай!.. Аржанцев сказал: «Хочу благодарность Миронову объявить». А Канашов не согласился: «Наградной лист на него пишите».

И вдруг лицо его слегка озадачилось.

— Вчера Бурунов вызвал, хотят забрать меня на комсомольскую работу. Полковым комсомольским начальством сделать. Роту придется принимать тебе.

— Ну, а чего ты расстроился?

— Не хочется с командной работы уходить. К людям привык, к тебе, бродяге… Ну, какой из меня комсомольский работник? Ты же знаешь, не в моем это характере наставлять людей, речи говорить… Да и не умею я…

— Речи на войне ни к чему. Тут личным примером надо показывать. А дружбе нашей твое назначение не помешает… В любое время рад буду тебя видеть. А где прежний комсорг?

Лицо Дуброва помрачнело, глаза потухли.

— В рукопашной схватке погиб… Богатырь парень был. Восемь фашистов заколол, а на девятом штык поломал, ну его и смяли…