Тут из толпы зевак раздался знающий, неизменно гнусавый юношеский голос истинного синефила:

– Вполне напоминает знаменитую последнюю сцену в «Убийцах» 1964 года. Помните? «Дама, у меня нет времени», – говорит сам подстреленный в брюхо Ли Марвин, после чего засаживает этой суке Энжи Дикинсон[140] из пистолета с глушителем размером с консервную банку, вываливается из приличного дома в предместье, схаркивает комок крови на дорожку и замертво падает на тротуаре, а портфель у него распахивается, и все деньги, за которыми он так гонялся, разметывает по ветру, что само по себе, конечно, напоминает заключительную сцену в «Сокровищах Сьерра-Мадре». Очень симпатично. Здоровское кино. А также, кстати, последняя картина, в которой снялся Роналд Рейган перед тем, как уйти в политику. Он играл злобного жулика[141]. Без комментариев.

Камеру перетащили на тележке по рельсам назад, актеры сбились с режиссером в кучку, затем вновь ушли в дом. Немного погодя кто-то снова крикнул:

– Камера, – и передняя дверь с грохотом распахнулась, и так далее, и тому подобное. И опять. И еще раз. И для тех, кто смотрел из-за ограждения, от одного повтора к другому, казалось, нет никакой разницы.

– Может, пусть лучше бы ему пристрелить ее, – предложил Джонсон.

– Может, пусть лучше снимут кино, где вообще не стреляют, – произнес кто-то еще.

– Такое уже сняли, – сострил Джонсон. – Называется «Фантазия»[142].

Пока готовили пятый дубль, кто-то из съемочной группы в черной летчицкой куртке из атласа с названием «Костер тщеславия»[143], вышитым на спине, подошел туда, где Джонсон и его сосед с веселой озабоченностью наблюдали, как троица затурканных гримеров накладывает дополнительные слои крови на уже и без того изгвазданное лицо одной гримасничающей актрисы. Высокопарно он известил Джонсона, что его желает видеть первый помреж.

– Как это? – осведомился Джонсон. – Куда-то идти, чтоб помереть первым? Или первым помер уже он?

– Пойдемте со мной.

Первым Помрежем оказался худосочный напыщенный пацан лет под тридцать, носящий звание «первого ассистента режиссера». С первого же взгляда Джонсон определил, что он выеб обеих симпатичных молодых женщин со свистками и прочими серебряными штуковинами, соблазнительно болтавшимися у них на гибких шеях, кто заботливо хлопотал вокруг кресла Помрежа, словно камеристки, кем вообще-то и были. В волшебном предприятии современного кинопроизводства даже самомалейший служитель в самом конце финальных титров был осенен касанием ослепительной волшебной палочки медиатехнологии, искуплен ею и озарен; здесь каждый был рыцарем.