– Случались вещи и страннее. – Он приподнял ее руку на своей ладони, всматриваясь в нее, как ювелир, сверху и снизу. – Прекрасно, – объявил он. – Пальцы музыканта.

Она вновь рассмеялась.

– Боюсь, единственные клавиши, на которых я когда-либо играла, – это кнопки «Макинтоша». – Она попыталась отнять руку, но хватка его была крепка.

– Настолько совершенная симметрия нечасто встречается. С этой я сумел бы сделать нечто изумительное.

Наконец он ее отпустил. Она взглянула на собственные руки так, будто сейчас впервые их заметила.

– Что ж, Лайл, не хочется мне вас поучать, вы же профессионал и все такое, но, если честно, я такого не вижу. Если это не лапы машинистки со сломанными ногтями…

– Прошу вас, вы себе медвежью услугу оказываете. Да и профиль у вас, знаете, интересный.

– Вот как?

– Очень римский.

– Ну, я много макарон ем, поэтому все дело, видимо, в них.

– Дело в пропорциях. Вообще-то измеряется миллиметрами. Красота, между прочим, вся в долях.

– Карла, – окликнула ее другая женщина, протискиваясь через сутолоку. – Наш столик готов.

– Хорошо, подойду через секунду.

Женщина, которую можно было бы принять за двоюродную сестру Карлы, встала перед Джонсоном и неприкрыто оглядела его с головы до пят. Ничем не выдала своего мнения о том, что увидела.

– В углу, – произнесла она, – у окна.

– Ладно, дай мне минутку. – Карла принялась собирать свою сумочку, выпивку.

– Карла, – произнес Джонсон. – Что за прелестное имя.

– Да, было б Чарлз, родись я мальчиком. Что ж, поболтать с вами было весело, простите, еще раз, как вас зовут?

– Лайл, – ответил он. – Лайл Койоти.

– Ну да. – Она рассмеялась и встряхнула ему руку. – Из «Видений и вещей».