Согласно версии Петрова, его старший брат уехал в отпуск, а два соавтора приступили к сочинению романа. Дата начала работы указана приблизительно: «Это было в августе или сентябре 1927 года».

История, вроде бы, правдоподобная. Однако лишь на первый взгляд.

Начнем с того, что двадцатичетырехлетний Петров к лету 1927 года и так был удачливым прозаиком. Опубликовал несколько сборников рассказов и фельетонов.

Ильф, ровесник Катаева, тоже печатался регулярно в московских изданиях. А первые рассказы подготовил к публикации еще в Одессе.

Потому нет оснований полагать, что без веских причин – только денег ради – Ильф и Петров согласились бы занять должности чернорабочих в катаевской «мастерской советского романа». Не по статусу им было б такое. В качестве профессиональных литераторов они тоже состоялись, получали и приличные доходы.

Впрочем, оставим логику. Допустим, так все и было, как Петров рассказал в 1939 году. Он утверждал: «И начались наши вечера в опустевшей редакции. Сейчас я совершенно не могу вспомнить, кто произнес какую фразу, кто и как исправил ее. Собственно, не было ни одной фразы, которая так или иначе не обсуждалась и не изменялась, не было ни одной мысли или идеи, которая тотчас же не подхватывалась. Но первую фразу романа произнес Ильф. Это я помню хорошо.

После короткого спора было решено, что писать буду я, Ильф убедил меня, что мой почерк лучше».

Согласно Петрову, его старший брат, вернувшись из отпуска, отказался от своей идеи – «открыть мастерскую советского романа». Потому что убедился: чернорабочие вполне справляются с задачей самостоятельно.

Дату завершения романа Петров указал. Впрочем, тоже приблизительно: «И вот в январе 28 года наступила минута, о которой мы мечтали. Перед нами лежала такая толстая рукопись, что считать печатные знаки пришлось часа два. Но как приятна была эта работа!»

Имелось в виду, что соавторы определяли размер гонорара. Тут без подсчета нельзя было обойтись: полистно оплата производилась, и, как известно, каждый печатный лист – сорок тысяч знаков, включая пробелы.

Считали в редакции. Далее, согласно Петрову, «уложили рукопись в папку.

– А вдруг мы ее потеряем? – спросил я.

Ильф встревожился.

– Знаете что, – сказал он, – сделаем надпись.

Он взял листок бумаги и написал на нем: «Нашедшего просят вернуть по такому-то адресу». И аккуратно наклеил листок на внутреннюю сторону обложки».

Согласно Петрову, соавторы вышли из редакции, наняли извозчика. Далее сказано: «Все случилось так, как мы мечтали. Шел снег. Чинно сидя на санках, мы везли рукопись домой. Но не было ощущения свободы и легкости. Мы не чувствовали освобождения. Напротив. Мы испытывали чувство беспокойства и тревоги. Напечатают ли наш роман? Понравится ли он?»