Изначальный смысл шутки утрачен. Таких примеров немало.

Впрочем, есть изменения, внесенные без влияния цензурных установок. Например, при подготовке журнальной публикации Ильф и Петров устранили некоторые фактографические ошибки в рассуждениях о событиях, относящихся к европейской истории. Также исправлены опечатки, не замеченные в машинописном экземпляре. Правда, не все. Вот почему не обошлось без исправлений, когда готовились зифовские издания.

Нами текст романа «Двенадцать стульев» реконструирован, главным образом, по рукописям. Устранены купюры и прочие изменения, обусловленные цензурными установками.

Однако учтены некоторые исправления, внесенные Ильфом и Петровым в публикации. Разумеется, в комментарии обоснована правомерность учета правки – для каждого случая. То же самое относится к выявленным нами опечаткам.

Приведем характерный пример. Согласно всем публикациям, герой в главе «Великий комбинатор» вынимает из кармана «нагретое яблоко».

Однако в автографе Петрова дано иное определение. Яблоко там «налитое».

Разумеется, ошиблась машинистка, перепечатывавшая рукопись. А соавторы при сверках опечатку не заметили, и в каждой публикации она воспроизводилась. Подобных случаев тоже немало.

Стоит отметить весьма забавное обстоятельство. После издания реконструированного нами текста романа некоторые критики утверждали, что оно вообще неуместно.

Аргументы приводились различные. В том числе и наукообразные. Со ссылками на якобы общепринятые правила.

Постулировалось, во-первых, что реконструированный нами текст не соответствует «последней авторской воле». Значит, мы ее нарушили.

Во-вторых, постулировалось, что реконструированный нами текст читателям не нужен, потому как они привыкли к другому, соответствующему «последней авторской воле». Так называемому «каноническому».

А в-третьих, настаивали критики, именно «канонический» текст стал популярным. Значит, вмешательство редакторов было полезным.

Однако, во-первых, ни одна из советских публикаций романа не соответствовала авторской воле. Ни последней, ни вообще какой-либо.

Во-вторых, определение «канонический» неприменимо к тексту романа. Нет в текстологии канонов.

Что до редакции «Двенадцати стульев», включенной в пятитомное собрание сочинений 1961 года, то она – как все предыдущие – отражает совокупность волеизъявлений цензоров и редакторов. А если кто-либо считает этот текст «каноническим», так речь идет о пристрастиях, и менять их нет причины.

Наконец, ссылкой на популярность романа не доказать, что цензура была полезна Ильфу и Петрову. Вполне очевидно другое: уровень литературного качества материала оказался настолько высоким, что его не смогли снизить цензоры.