Впрочем, я–то был вынужден лезть в это свое бессознательное, потому что не хотел больше — не мог! — терпеть его тирании, потому что из этого будущего проникали ко мне голоса, с чьими владельцами я не хотел впредь иметь ничего общего. Я вспомнил, как, глядя однажды в глаза Бенедиктова, почувствовал вдруг, что вот он то и есть мое будущее, и уже в тот момент ужаснулся я такому будущему. А ведь тогда о Фалуше я ровным счетом еще ничего и не знал. Да, но ведь я же покончил с Фал Палычем — мат и finita… И при желании можно бы было истолковать себе это как отсеченье одной из возможных ветвей своего, извините за выражение, роста. Можно, но в этот момент меня что–то ни сколько не интересовали символические толкования. Мало ли что мне вообще приходило в голову за последние дни? — мало ли что. Мне приходило ведь в голову даже и то, что мой звездный поклонник, мой Теофиль — есть будущее нашей цивилизации, заглянувшее к нам в настоящее, — мало ли что? Все это, читатели, вносит еще только большую путаницу в мое нынешнее положение.

Я метался (буквально метался) из стороны в сторону, пытаясь понять, что же все же сейчас происходит и — что мне делать в дальнейшем? Я вспоминал все события — те, что со мной приключились, — я искал их начало, зародыш, зерно, из которого мог бы распутать все это — понять, что же это, в конце концов, делается?

Легко вам, читатель, теперь — после того, как вся черновая работа уже мною проделана, выделены основные узлы и линии, восстановлены важные, но легко забывающиеся детали, прослежены, казалось бы нейдущие к делу штрихи, и отброшена всякая муть, — легко вам теперь обозревать все целое. Но мне–то было совсем нелегко — ведь в этой крутой, уверяю, окрошке невозможно никак отличить важное от неважного. Ибо, откуда мне знать, не окажется ли — сегодня неважное важным вдруг завтра, и не покажется ли важное сейчас в следующую минуту пустяком. На что здесь опереться?.. Только на свою счастливую (несчастную) судьбу, только на удачу — на то, на что я уже давно решил опираться в своих сновидениях: на свою волю, на свою интуицию, на доброго своего гения. На авось!

Кстати, читатель, помните ли вы, что «Словарь Даля» производит слово «авось» от сочетания «а вот сейчас»? — «а во се»! — и вот сейчас в голове моей неотступно вертелся этот ошибочный звонок. Ведь я теперь совершенно отчетливо вспомнил, что набирал, нечаянно, номер Сары (Сары Сидоровой — не Софьи, как я думал, вдвойне ошибаясь), — но! — вот попал почему–то к Лике.

Это неспроста! — понял я, и моя болезненная неуверенность, мои односторонние сомнения, мои двухсторонние потуги — все отлетело прочь бесплотною тенью. Я вновь вдруг обрел утраченное время, опамятовал, нащупал корешок судьбы: конечно же, моя история началась с Сары! Не с Томочки, и не с Марли, а именно с Сары Сидоровой, к которой однажды толкнула меня не преодолимая темная сила: тогда в самом начале — помните? — в чулане… Судьба свела нас так ловко, так странно, так неожиданно (как бы нечаянно!), — свела, применив хитроумный маневр с разнесчастным Марлинским и Лядскою Томочкой. А чтение стихов тогда было поэтической декорацией первого акта нашей трагедии…