— Да и с Ликой тоже. Ой, ты знаешь — Лика–то…

***

Но прежде чем вы узнаете, что случилось с Ликой, — еще одно немаловажное осознание. Обратите внимание на то, что в тот период, который описан в этой книге, мне не пришлось иметь дела ни с одним человеком из моего прошлого, кроме Марлинского. Со всеми, кто действует здесь, я знакомлюсь по ходу дела, и лишь Марлинский — мой старый знакомый, да еще, пожалуй, случайно затесавшийся китаец.

В этом нет ничего удивительного, если вспомнить мой переход через горы около года назад, когда я так основательно порвал со своим прошлым, оставив себе из него лишь одного человека — Марлинского, помогавшего мне в этом переходе. Итак, я порвал со своим прошлым, и когда китаец говорил о возвращении на собственный путь, у меня мелькнула мысль, что мой переход и был этим возвращением, — но только мелькнула, заменившись другой: мой Коктебельский уход от себя — это уход со своего пути, и мне надо вернуться к своей прежней жизни.

Теперь, осознав, что Марли — мое олицетворенное прошлое, я думал: ну уж нет, назад нет пути, зачем мне мое несуществующее прошлое? — я другой, а прошлое мое все равно все здесь — в Марли, которого я создал по своему образу и подобию; вот в этой Томочке, которую Марли заразил моим прошлым; в Лике… Вот оно «воспитание малым», и вот что мне нужно преодолеть. А переход через горы и всякого рода переодевания — это внешнее, только антураж.

***

— Так что там с Ликой?

— Совсем очумела, просто дико говорить.

— Говори, говори, Томик, между нами не должно быть никаких тайн, — сказал я и добавил чуть тише: — мной и твоими подругами.

— Она больна, нервы себе истощила.

— Нервы истощила? — Так вот чем она больна, — подумал я, вспоминая наш телефонный разговор. Нервы, а мне показалось, что после аборта…

— Просто сумасшедшая: говорит, что влюблена в неземную цивилизацию.

— Что? — спросил я, — так–таки прямо во всю цивилизацию и влюблена?

— Я же говорю: сумасшедшая! У нее и раньше–то были такие заскоки, с астрологией… а после Марлинского — совсем не в себе. Бред! — ведь нет никакой цивилизации.

— Ты–то откуда знаешь?

— А ты что — тоже?

— Отчасти, Томик, отчасти — ты продолжай, объясни, как все-таки можно любить неземную цивилизацию?..

Я с трудом представляю, как можно любить Марлинского, а уж насчет цивилизации… Впрочем, легко догадаться, что речь идет не о контакте с самим Теофилем, а о том, что Лика стала жрицей в секте тарелочников. А когда она ею стала?! Пардон! — ведь она же могла подзалететь от тарелки, ведь они ж там садятся в нее… Но почему она сделала аборт, если она такая до сумасшествия ревностная поклонница неземных цивилизаций? Может, потому что не знала от кого залетела — от Марли или от звездных пришельцев? Действительно, ведь это религия, здесь надо точно знать, что к чему; тут ведь вопрос свободы совести — а вдруг вместо неземного существа родится ублюдок Марлинского!?