Когда мы наконец, плача от горя и безнадежности, стянули кольчугу и стали резать окровавленную кожаную рубаху и сорочку, у меня вдруг все закружилось перед глазами и ослабели ноги…

Не помню, как я упала.

Очнулась я, лежа на той же укладке у себя в избе.

Уже было темно, горели лучины, несколько мужчин сидели у стола и толковали о чем-то. Я видела только черные спины и головы. Мне казалось, я проспала сто лет, и я почти не удивлялась, что ничего не понимаю: кто эти люди, почему они здесь? Смутно помнилось что-то ужасное, но оно казалось таким далеким, что на миг я даже почувствовала себя спокойно и уютно.

А потом ощутила, что моя сорочка ниже пояса мокрая и липкая. Под подолом поневы темнели кровавые пятна…

Так я узнала, что во мне все же рос новый побег Дивиславова рода, которому не суждено было проклюнуться на белый свет.

Кое-как я встала и пошла обратно в баню.

Тело мужа уже было обмыто и одето в погребальную белую сряду. Только тут я сообразила, что мне тоже нужно сменить сряду на «печаль». Отцвела я, молодуха, не успев расцвести, как следует…

И я тогда подумала: а чего ты хотела? От гнева богов не уйти.

Держана причитала, и другие женщины плакали по своему князю, но я никак не могла: меня будто камнем придавило.

Я чувствовала только тупое удивление и усталость. Смотрела в его застывшее лицо и молчала.

Если бы он знал… если бы я рассказала ему, пока было не поздно…

Может, он не стал бы брать меня в жены, и гнев моих чуров не настиг бы этот ни в чем не повинный город.

Но в дни перед свадьбой мне это не пришло в голову – уж слишком я была удивлена оборотом дела.

А теперь… я виновата перед ним, но исправить ничего уже нельзя.

В следующие дни мы готовили погребение.

Уцелевшие ратники ополчения разбежались, да и наших убитых надо было хоронить. Распоряжался всем Свенгельд. Видно было, до чего он привычен к этому делу. Краду для Дивислава тоже готовили его люди. Причем они сами знали, как это делается, хотя русь своих хоронит иначе.

Если бы кто-то сказал, что я должна последовать за мужем в Закрадье, я бы не огорчилась.