Мысль попытаться обменять навку у Дивьего Деда на обринское золото на совете мужиков и впрямь всплывала. Но умный дед Доброчай ее отверг: Дивий Дед обманет. Принесешь горшок золота – а дома глядь, там угли черные лежат. Нет, княжьим людям отдать! Это дело верное! Девять куниц уж точно надо платить, так уж лучше отдать то, что само задаром далось в руки. А что она навка, а не девка, русам знать не обязательно. Пусть забирают и платок ее, на первое время поможет. Упустят – сами себя пусть и винят.

Впервые за месяц Соколина наконец помылась как следует, в тепле, с веником и травами. Грязную и потасканную белую вздевалку бабы унесли – небось теперь будут всей толпой тыкать пальцами в тонкую фризскую шерсть, – а взамен принесли новую небеленую сорочку, плахту, свиту. Расщедрились даже на новые белые чулки-копытца.

Все это было бы хорошо. Но выйти ей дозволяли только до кустов и под строгим присмотром. Соколина воображала, как мужики ходят по болоту, выкликая Дивьего Деда и предлагая ему обмен – навку на горшок обринского золота. Да они хоть знают, что это такое, как оно выглядит, золото? Только вот она сомневалась, что Дивий Дед откликнется. И что тогда? Не будут же они вечно держать ее в этой клятой бане?!

Так прошел день. Еще день. С утра до вечера и даже часть ночи Соколина сидела под окошком, прислушиваясь к голосам и шагам. Часто вскакивала и принималась расхаживать по своему узилищу. Выбралась, называется! И чем ей это помогло? Чуть раньше или чуть позже по окрестным весям разлетится слух, что в Лосяшках поймали навку, и тогда сюда сбегутся желающие потаращиться. В том числе и кто-то из Ходимовичей, если не сам старейшина Навкиного края. Ходима ее узнает. И поймет, что не к Ящеру она ушла…

А на третий день ближе к вечеру поднялся шум. Соколина даже испугалась: судя по крикам, на Лосяшки напал неприятель. Увидеть она ничего не могла: баня стояла на отшибе и глядела оконцем на близкую опушку. И сколько она ни бегала от оконца к двери, сколько ни кричала – наверняка же поблизости сидят сторожа, – никто не откликался.

Соколина уже устала метаться, когда ее вдруг осенило. Да это же княжья дружина! Они пришли за данью!

Она снова метнулась к двери.

– Отворите! – Соколина принялась молотить кулаками о дверь. – Выпустите меня!

Она кричала и стучала, пока не отбила кулаки. Потом затихла, чтобы передохнуть, и услышала поблизости шаги.

Отскочила к оконцу. Шаги и голоса раздались совсем близко – и это были не бабы, а мужчины.

Дверь заскрипела. Соколина вдруг испугалась и отпрянула. Заглянул здешний дед – борода по пояс, потом кивнул ей: