Раз возле тихого с виду виноградника наткнулись на бабу: средних лет, с простым покрывалом на черных волосах, в мешковатом льняном платье и портах, как ходят хазарки, она собирала с листьев крупных улиток в корзину. Шедший первым Икмоша почти наскочил на нее, не дойдя трех шагов. Баба увидела их в тот же миг: охнула, вытаращила глаза, выронила корзину…

Икмоша, даром что здоровый и тяжелый, метнулся к ней, будто рысь; вцепился обеими руками в голову и с хрустом повернул. Баба рухнула к его ногам, не издав больше ни звука. Так и унесла к своим хазарским богам жуткое зрелище: беловолосый лохматый демон с красным, обожженным на солнце лицом, в мокрой от пота и бурой от грязи рубахе… Тело вместе с корзиной затащили подальше в заросли, в сухую канаву, и прикрыли ветками, чтобы белая льняная одежда издалека не бросалась в глаза. И пошли дальше. Улитки полезли назад на листья…

Когда вдали показались стены Карши, нашли укромное место и остановились на привал. Есть было нечего, кроме таких же гадских улиток. Виноград еще не поспел, зато по пути мимо садов нахватали слив и яблок. Обходились этим, приправляя йотуновой матерью.

Дождавшись ночи, двинулись вперед и обошли Каршу. Дальше до самого моря расстилалась пустынная местность, где на сухой солончаковой почве почти ничего не росло. Ее миновали за ночь и к рассвету наконец выбрались на берег Самакуша.

Казалось, пешего пути дальше нет. Во все стороны на пологом берегу тянулись полосы желтого песка, поросшие жесткой травой. Сновали шустрые серые ящерицы; оголодавшие на сливах и яблоках гриди смотрели на них нехорошими глазами. Измученные жарой, нашли укрытую от глаз бухточку, искупались в теплых зеленовато-серых волнах, кое-кто даже прополоскал пропотевшие рубахи и разложил на раскаленных камнях сохнуть.

– А-а! – дико заорал вдруг Градимир, указывая пальцем на прибрежные камни. – Живем!

Все обернулись, но ничего примечательного не обнаружили.

– Ты чё, сдурел? – одернул его Святослав.

– Что ты там увидел?

Гриди таращились в море и не видели никаких причин для радости.

– Чащоба вы дурная! Это ж мидья!

– Чего?

– Того! Едят вот это! – Градимир еще раз ткнул пальцем в сторону камней, усеянных чем-то вроде черных камешков с острым краем. – Греки только так наворачивают! Правда, Радольв?

Он огляделся, по привычке надеясь обнаружить рядом своего друга Радольва, который ездил с ним вместе в Царьград, но вздохнул и махнул рукой.

Радольв оставался на стоянке с Улебом, и что с ним теперь – только боги знают.

– Собирай, будем печь! – уже спокойнее пояснил Градимир. – С мидьей с голоду не помрем.