– Это что, камни? – не понял Икмоша. – Я тебе что, тролль, что ли, камни жрать?

– Не хочешь – не жри, нам больше достанется.

Это оказались не камни, а что-то вроде улиток, только жили они в тонкой роговой коробочке из двух половинок, черных и шершавых снаружи и серовато-белых, гладких изнутри. В огромном количестве мидья лепилась к камням в воде; их оставалось только отодрать оттуда и запечь в костре. От жара створки сами открывались, и внутри обнаруживался желтоватый комочек, похожий на мягкий орех, из-за чего парни нарекли мидью «морским орехом». По вкусу оказалось ни рыба ни мясо, однако съедобно. Парни даже повеселели; Градимир принялся опять рассказывать, как их угощали мидьёй с приправой из укроп-травы и лимонного сока, на золотом блюде с самоцветами, за столом у василевса, но Святослав вскоре велел ему заткнуться. Сидя на песке и выковыривая присыпанную пеплом мидью из воняющей морем раковины, невыносимо слушать про запеченных поросят, из которых прехитрые греки умудряются вытаскивать кости, заменять их варенной в меду грушей, а потом опять собирать целого поросенка, будто так и было! Да еще и лопают все это особой золотой рогатинкой.

Кое-как подкрепившись и передохнув, пошли искать лодку…

* * *

Сначала они нашли козу. Даже не думали: набросились и зарубили. Вскрыли брюхо, вытащили горячую печень и честно поделили на всех. Не хватило терпения разводить костер и обжаривать или запекать мясо. Да и времени: ясно же, что коза домашняя, значит, близко жилье.

Хазарская деревня обнаружилась довольно скоро: пять-шесть обмазанных глиной хатенок под камышовыми крышами, вблизи моря. На песке лежали четыре мелкие лодки и одна большая. В песке перед хатами возились голые смуглые дети, лежали два-три пса – ветер дул от деревни, поэтому те не учуяли чужаков. В тени у печек хлопотали женщины. Видно было несколько мужчин: один рубил плавник на колоде, другой возился у растянутых на просушку сетей, третий смолил челн.

Русы разглядывали все это, лежа на песке на пригорке, среди жесткой травы. При каждом прикосновении она оставляла тонкую линию пореза на грубой коже рук, а шуршащие в ней ящерицы заставляли гридей то и дело беспокойно дергать головой на звук.

– Будем ночи ждать? – спросил Хавлот.

– А к чему? – отозвался Белча.

– К ночи могут еще вернуться.

– А нам надо? Вон, скутар лежит. Как раз поместимся.

– В домах быстро шарим: чем укрыться, котлы, из еды что найдем. Козу, – Святослав кивнул на еще одну козу, на этот раз серую, привязанную вблизи крайнего дома. – На баб не отвлекаться – времени нет. Сразу все тащим в лодью и отчаливаем. Хавлот, сними вон того клюя, с топором.