Пройдя по той улице, что огибала Палатин и вела к Большому цирку, он довольно скоро достиг курии Салиев, где за столами сидело великое множество людей разных сословий и положения; оттуда неслись веселые восклицания, шум и гам.

Любимой пищей в дни сатурналий была свинина, из которой приготовлялись различные кушанья.

– Итак, да здравствует Сатурн! – кричал раб-каппадокиец огромного роста, сидевший за столом, около которого остановился Арторикс. – Да здравствует Сатурн и великолепные сосиски, приготовленные знаменитым трактирщиком Курионом! Никто не может с ним соперничать в приготовлении кушаний из свинины.

– Да избавят меня боги от тщеславия, – отвечал Курион, толстый, пухлый и кругленький человечек, принесший большое блюдо горячей колбасы, предназначенное для сидевших за соседним столом, – но могу сказать без хвастовства, что таких колбас, сосисок и потрохов, как в моем заведении, вы нигде не отведаете. Даже у самого Лукулла и Марка Красса так не едят, клянусь черными косами Юноны, покровительницы моего дома!

– Io, bona Saturnalia! – заорал какой-то захмелевший раб.

Как будто выполняя обязанности предводителя пира, он встал и поднял чашу, наполненную вином.

– Io, io, bona Saturnalia! – закричали все сотрапезники раба, тоже поднявшись с мест, и все залпом выпили вино.

– Да окажут нам свое благоволение великие боги! – воскликнул каппадокиец, когда шум утих; он один продолжал стоять, в то время как все остальные снова сели на свои места. – Пусть вернется золотой век Сатурна и исчезнет всякий след рабства на земле!

– Но тогда тебе уж не придется есть сосиски Куриона и пить это превосходное цекубское.

– Ну и что ж! – воскликнул с негодованием раб. – Разве цекубское и фалернское так уж необходимы для жизни? Разве ключевая вода в моих родных горах не утоляет жажду свободного человека?

– Отличная вода… для омовений и купанья, – ответил с насмешкой другой раб. – Мне милее цекубское.

– И розги тюремщика! – добавил каппадокиец. – Эх, Гинезий, эх ты, афинский выродок! Как тебя унизило долголетнее рабство!

Остановившись, чтобы выпить чашу тускуланского, Арторикс прислушивался к разговору каппадокийца и грека.

– Ого! – воскликнул какой-то гражданин, обращаясь к каппадокийцу. – Ты, милейший Эдиок, под защитой сатурналий, кажется, ведешь среди рабов пропаганду в пользу Спартака!

– К Эребу проклятого гладиатора! – крикнул с возмущением какой-то патриций, услышав страшное имя.

– Пусть Минос в аду даст ему в неразлучные спутники всех эриний! – воскликнул тут же один из граждан.

– Будь он проклят! – закричали остальные шесть или семь сотрапезников каппадокийца.