После этой церемонии герольдмейстер Золотого Руна почтительно приблизился к дофину и торжественно возложил на его шею сверкающую цепь с агнцем этого ордена, в знак того, что отныне новый кавалер становился членом избранного и наиболее знаменитого рыцарского союза Европы.

Затем, когда уже все, кто находился в зале, погрузились в благоговейное молчание, нарушаемое разве что тяжёлым, богатырским дыханием и мерным гулом общей молитвы, Филипп де Комин наклонился вперёд и прошептал что-то на ухо своему властелину.

— Да, да, верно, — пробормотал герцог, — я забыл об этом.

Он снова высоко поднял руку, показывая, что будет говорить, и добавил к своей клятве нечто весьма существенное, а именно: задуманный крестовый поход должен быть угоден не только Всемогущему Господу, но и как будто позабытому всеми ими королю Карлу Французскому, сюзерену Бургундии.

Людовик усмехнулся. Об этом можно было не беспокоиться. Король Карл и весь его совет ни о чём так не мечтали, как о том, чтобы все эти непокорные и заносчивые бургундские бароны безвестно сгинули в палестинских песках. Сам Людовик, будучи французом, не мог не признаться, что отчасти разделяет эти чаяния. Между тем его дядя сделал ещё одно добавление: Бургундия, благословенная страна, милостию Божией преданная в его руки, должна оставаться в мире и спокойствии во время его отсутствия, а значит, должна быть разумно управляема.

После этой речи все вассалы принялись поочерёдно клясться в верности герцогу, торжественно объявляя его волю своей волей, его обет своим обетом. Воистину, пройдёт ещё не один месяц, прежде чем настанет день (да и настанет ли вообще?), когда они выступят в полный опасностей поход к Святой земле, о которой они имели весьма смутное представление.

Взгляд Людовика неторопливо скользил по их мрачным лицам, и дофин думал, что, наверное, ничего добавлять не стоит. Ведь совершенно очевидно, что никто не желает отправляться на Восток. И Филипп де Комин, возможно, спас своего господина от страшного греха ложной клятвы на святом кресте. Неуловимый, циничный, незаменимый человек.

Однако неслыханно — одно-единственное слово, нашёптанное на ухо советником, в зародыше и безвозвратно погубило крестовый поход, провозглашённый минутой раньше. А ведь не было сомнений, что произошло именно это, хотел того герцог Филипп или нет. И в тот момент Людовик раз навсегда решил, что если когда-нибудь всё же станет королём, то ни за что не допустит, чтобы даже самый ценный и мудрый советник приобрёл на него такое влияние.

Но когда он взойдёт на престол? Вот в чём вопрос! Он уже так долго ждёт этого дня! Быть может, ему уготована судьба Чёрного принца Английского, который должен был царствовать по праву и который царствовал бы, если бы только отец не пережил его ровно на один год. Боже, какую злую шутку может сыграть с принцем жизнь — терпеливо ждать долгие годы и умереть, когда тебя отделяет от венца всего двенадцать месяцев!