Если бы они стравили пару петухов, он не повёл бы бровью — петушиные бои считались вполне приличным развлечением, к тому же птиц можно было потом изжарить.

Если бы они забили камнями собаку, Людовик тоже не стал бы вмешиваться, поскольку знал, что лишь немногие люди относятся к собакам так, как он, да и некоторые из этих тварей были действительно опасны, особенно тощие голодные дворняги, снующие во множестве по улицам в поисках съестных отбросов.

Однако эти молодые люди избивали человека, убогого калеку.

Дофина охватила ярость. Его первым побуждением было выхватить кинжал или меч и перебить хотя бы несколько мерзавцев. Он бы с наслаждением перерезал глотку их главарю, долговязому белобрысому юнцу, который гнусным голосом орал по-английски: «Вот так, бес тебе в ребро!» и «Получай, грязный горбун!», покрывая беспощадными ударами изуродованную спину несчастного, в то время как тот извивался ужом на холодной мостовой, закрывая лицо руками и моля о пощаде.

Людовик, однако, не поддался первому побуждению. Убить студента было бы крайне неразумно. Они пользовались значительными привилегиями, университеты всегда защищали и покрывали их, кроме того, убитый вполне мог оказаться младшим отпрыском или, в крайнем случае, любимым незаконным сыном могущественного иностранного государя или вельможи. Поэтому вместо того, чтобы обнажить кинжал, Людовик проворно и бесшумно подбежал к полукругу, который образовали озверевшие юноши, и неожиданно оглушил одного из них эфесом своего меча. Тот в падении выронил факел, и тогда дофин, подобрав его, принялся размахивать им направо и налево, словно дубинкой. Он кричал, как кричал когда-то на поле брани, тыкал факелом в лица ошалевших студентов, и они в смятении и ужасе отшатывались от него. «Вот тебе, жалкий трус! Вот тебе, малодушный пёс! Вот тебе, гнусное отродье!» — некоторым он обжёг пальцы, другим опалил волосы, но рука его, привычная к ратному делу разила достаточно умело, чтобы не переусердствовать. Внезапно он услышал собственный крик, торжествующий крик, который нёсся вдогонку разбегавшимся в беспорядке, наступавшим на края своей одежды студентам: «Сходите к портному, ребята, пусть он укоротит ваши куртки, и впредь не выходите на улицу без взрослых!»

Догнав белобрысого главаря, Людовик решил пойти на хитрость. Он совершил молниеносный выпад факелом, и студенческая мантия тут же вспыхнула. Пока товарищи белобрысого, сгрудившись вокруг него, тушили пламя (в конце концов им удалось сорвать с него мантию и затоптать огонь), Людовик успел подхватить полуживого калеку и оттащить его в спасительную тень одной из арок.