К удивлению дофина и сильнейшей досаде графа Карла Шароле, герцог Филипп придал этому происшествию большое значение. Однажды Карл сказал Людовику с завистливой злобой в голосе:

— Мне посоветовали держаться с вами начеку. Все заметили, как очарован отец вашим поступком. Вы ведь точно знали, как произвести впечатление на его романтическую натуру, не правда ли? Он только и говорит о том, что вы показали всем пример истинного христианского милосердия и рыцарской отваги. А в следующее воскресенье епископ намерен читать проповедь на тему притчи о добром Самаритянине. Отец подарил горбуну новое платье и даже позволил ему побрить себя. Чего я никак не могу понять, так это как вы оказались на месте событий!

— Совершенно случайно, — произнёс Людовик невозмутимо, — я просто проходил мимо.

— Поистине чудесное совпадение!

— Этот малый действительно оказался лекарем?

— Отец утверждает, что никогда ещё не был так чисто выбрит.

— Это говорит только о том, что калека — хороший цирюльник.

— Вы разочарованы этим, монсеньор?

— Отчего же? Я пока ещё не нуждаюсь в лекарях.

— Не сомневаюсь в этом.

— Напротив, умелый цирюльник мог бы оказаться мне весьма полезен.

— Дорогой кузен, он сделает ваше лицо неотразимым, — сладким голосом проговорил Карл и зашагал прочь, надменно выпрямившись во весь свой шестифутовый рост.

У графа были жёсткие, бронзового цвета волосы, маленькие усики торчком и бесподобно твёрдые икры — предмет отчаянной зависти всех придворных щегол.

«Ему остаётся только добавить “по сравнению со мной”», — мрачно подумал Людовик, оставшись один.

Он вообще с крайней неохотой позволял незнакомцам касаться своего горла бритвенным ножом. Но калека так надоедал ему, следуя за ним по пятам, дёргая его за полу плаща, когда он выходил из церкви, что дофин начал сдаваться. И, когда однажды горбун преградил ему дорогу, умоляя взглянуть на чудесный зуб из слоновой кости, который появился на месте выбитого могучим ударом английского студента, Людовик пожал плечами: «Ну хорошо, хорошо, я дам тебе попробовать». В конце концов, позволил же герцог Филипп!

Качество бритья явилось для дофина приятной неожиданностью. Мыльная пена не капала на одежду, кроме того, похоже было, что цирюльник предусмотрительно подогрел её. Лезвие бритвенного ножа осторожно, но твёрдо прокладывало по коже ровные дорожки, повинуясь ловкой руке, в которой к тому же чувствовалась необычайная физическая сила. Борода Людовика исчезла как по мановению волшебной палочки.

— Если ты и порезал меня, я этого не ощутил, — заметил Людовик, довольно поглаживая подбородок.