— Всё до последнего су, дорогой дядюшка.

— Как жаль, что вы не смогли стать друзьями, мальчики. Скрепи договор печатью, Карл. Я сдержал своё слово.

Карл приблизился к столу и приложил к договору герцогскую печать.

Можно было бы не зажигать свечу, улыбнулся про себя Людовик, один его взгляд легко растопил бы воск, — но он не дал воли чувствам, и лицо его осталось бесстрастным.

И в ту секунду, когда рука графа вдавила печать в горячее восковое пятно на бумаге, на карте Европы произошло изменение, и граница Бургундии с Францией отступила за Сомму, воды которой струились отныне в королевстве Людовика.

Король бросил многозначительный взгляд на Анри, тот мягко сказал что-то сыну, который немедленно покинул палатку совета. Выйдя наружу, молодой человек вскочил на ожидавшую его лошадь.

Бровь Филиппа де Комина удивлённо поползла вверх.

— Вероятно, юный Жан так спешно удалился, повинуясь некоему зову природы, — пожал плечами Людовик.

— Кому-нибудь следует поучить манерам сыновей вашей haute noblesse, — презрительно усмехнулся Карл.

Но сердце Жана Леклерка ликовало слишком сильно, и сам он ускакал уже слишком далеко, чтобы услышать замечание графа и возмутиться им. Он давно упросил своего отца, а тот, в свою очередь, добился для него у короля чести первым доставить во Францию весть о переходе суверенитета над городами Соммы к французской короне. Кстати, найдётся новое применение фейерверкам. Жан пришпорил лошадь и направил её в заросли кустарника, там он поднёс медленно разгоравшуюся спичку к фитилю ракеты, которая тут же со свистом взвилась в воздух, оставляя за собой огненный, как у кометы, хвост.

Люди короля подхватили сигнал Жана, и десятки таких же ракет полетели от холма к холму, пока наконец не донесли его на своих хвостах до французских войск, сосредоточенных между Абвилем и Перонном и готовых к маршу — к ночи они заняли города на Сомме.

Между тем в палатке Людовик невозмутимо держал речь:

— Мой добрый дядюшка, вы оказали мне великую честь, если бы согласились оставаться в Перонне до тех пор, пока усталость от долгой дороги не развеется, а поскольку моё присутствие, похоже, расстраивает графа Карла, я и мои люди покинем город.

— Это очень благородно с твоей стороны, Людовик, мальчик мой. Я, конечно, совсем не утомлён, но как ты сам сказал, немного отдохнуть, освежиться.

— Нет, — твёрдо произнёс граф.

— Но он только что обещал уехать, Карл. И тем проявил подлинное великодушие — ведь это его город!

— Мы отправляемся домой, отец.

— Ночлег в палатке может скверно для него обернуться, — успел шепнуть Оливье.