Посыльный был вполне уверен в том, что родилась Жанна, в то же время он не поклялся бы в этом честью. Людовик не желал верить в его слова.

— Провались ты со своей честью! Как ты посмел потерять королевское письмо, ты, сукин сын?!

Посланец, перепуганный до смерти, всё же храбро возразил, что хотя в его жилах и течёт кровь буржуа, сам он происходит из весьма честной и почтенной семьи, а письмо у него отобрал разбойник с большой дороги, который заметил герб на сумке и, очевидно, решил, что там деньги. И он показал Людовику перевязанную руку как бы в доказательство того, что пытался спасти послание.

Король смягчился:

— Ну, если так, в этом нет твоей вины.

Про себя он решил обязательно усилить каким-нибудь образом охрану на дорогах. Герольдов, в их официальных камзолах, пока ещё опасались грабить. Но стоило герольду занемочь, как сразу же наглое нападение! Король задумал учредить по всему королевству систему постов на дорогах. Курьеры в сопровождении вооружённой охраны смогут быстро достичь любого конца Франции. Свежие лошади будут ожидать их повсюду, через определённые промежутки пути — через чётко выверенные промежутки, не слишком короткие, чтобы гонцы не обленились, но и не чересчур длинные, чтобы они не загоняли лошадей.

Другим он тоже позволит пользоваться королевскими почтовыми сообщениями — знати, торговцам, судебным исполнителям, бургомистрам — всем, кто в состоянии платить. Таким образом, план Людовика допускал возможность сбора особого налога с почт, а значит, и появление новой статьи государственного дохода — и всё это в дополнение к полному искоренению разбоев и грабежей на дорогах. То, что случилось с письмом из Парижа, отныне станет немыслимым.

Подтверждение тому, что королева разрешилась девочкой, скоро было получено — в своём письме, выдержанном в спокойном, ровном тоне, Шарлотта писала: «Если бы Господь наградил нас дофином, я бы никогда не осмелилась дать ему имя, не узнав Вашей воли. Я помню о нашем “соглашении” — так что не было никакой нужды бить бедного курьера. У нас родилась прелестная дочь, лицом ещё красивее Анны, — Людовик надеялся на это всем сердцем, — и с очень смуглой кожей. Госпожа Луаза уверила меня, что её бедная маленькая чуть искривлённая спинка; непременно выпрямится с годами». Людовик содрогнулся. Он никак не мог положиться на пристрастное суждение счастливой матери о красоте собственного ребёнка. Тёмная кожа, кривая спинка — нечего сказать, красавица! Неужели в его доме появился ещё один калека с горбом, как у Оливье? Трудно было себе представить, как можно с пользой и честью для королевства выдать замуж такую принцессу. Но за что такое разочарование, отчего Господь не послал ему наследника? Быть может, Он разгневался на короля за то, что тот презрел имя Карла и тем самым нарушил пятую заповедь? Людовик допускал это, но ведь он оказал почтение своей матери. Впрочем, если его наказывает Сам Небесный Отец, то, возможно, он нанёс обиду какому-нибудь святому Карлу? Карлу Великому? Но его место в иерархии святых было неопределённым и несколько спорным, так что скорее всего там, в раю, великий император обладал относительно меньшей властью, чем когда-то на бренной земле. Был, правда, ещё святой Карл Добрый, прозванный также Датчанином. Видимо, от него и исходили все неприятности. Людовик поспешил приобрести литую медаль с его изображением. Во всяком случае, то был добрый и заслуженно чтимый святой, поскольку при жизни он спас многих людей, погибавших от голода в Дании, таким образом разбив торговую монополию могущественного клана зерновых магнатов. Людовик стал носить медаль на головном уборе, в своих молитвах убеждая святого Карла, что он и в мыслях не имел оскорбить его. Он даже обратился к святому с просьбой помочь ему в борьбе со всевозможными монополиями, какие только есть во Франции, и в первую очередь — с монополией на власть, столь ревниво оберегаемой принцами крови. Господу Богу король поклялся, если он пошлёт ему сына, впредь соблюдать пятую заповедь и даже выполнить свой долг перед покойным отцом, назвав наследника Карлом. Людовик никого не посвящал в эти сокровенные молитвы, дабы не обнаружить слабость и страх, — шли они от чистого сердца, и король держал их в тайне. К тому же в запасе у него хранился замысел особых почестей для Святой Девы.