Король согласно кивнул. Священник осенил себя крестом.

Под руководством Оливье палач аккуратно набил тряпок в горло пленнику и зажал ноздри, пока тот не умер от удушья.

— Отходи, о христианская душа! — пропел священник.

— Ну, конечно, так я ещё никогда не делал, — сказал палач. — Я думаю, ему было совсем не больно.

— Сомневаюсь, что это было приятно, — сказал Людовик.

— А теперь можно мне его взять? — спросил Оливье. Король поднялся, чтобы уходить.

— Мне всё равно.

— Что, что вы будете делать с телом? — спросил священник. Он боялся чёрной магии и некромантии[7]. Об Оливье ходили разные слухи.

— Я анатомирую его, ваше преподобие.

— Нельзя!

— Знать строение тела — вот обязанность хирурга. Как я смогу лечить живых, если не буду изучать мёртвых?

— Это противоречит закону Божьему, — сказал священник.

— Вы уверены, святой отец? — подозрительно спросил Людовик.

Священник задумался. Он был из крестьянской семьи, простолюдин, исполнявший столь неблагодарную обязанность. Люди сторонились его на улице. Его служба в Шатле не требовала от него глубоких знаний и изучения монументальных трудов по закону Божьему, к тому же он не был достаточно умён, чтобы разъяснить его. Он сказал упрямо:

— Это, во всяком случае, против обычая!

Оливье, видя, как добыча ускользает из рук, запальчиво возразил:

— Вы режете трупы святых, кстати, совершенно неумело, и рассеиваете части по всему миру. А мне вы говорите, что я, хирург, не могу рассечь один лишь труп преступника в интересах науки.

— Полегче, Оливье! — сказал король. — Мы предоставим это решение настоящему знатоку. Если мне память не изменяет, кардинал Балю ещё проживает в этом дворце. Сходи к нему, Оливье, и узнай его мнение. Вы тоже можете пойти, мой добрый капеллан, если вы не верите слову Оливье ле Дэма.

— Я не хотел сказать ничего подобного, — испуганно сказал священник. — Конечно, если кардинал разрешит, значит, я был совершенно не прав и...

Когда они ушли, Людовик кое-что вспомнил. Глядя на неподвижное тело на дыбе, он прошептал: