Балю мигнул. Он не сразу понял.

— Ваше высокопреосвященство, я задал вам вопрос. Если я отпущу вас, вы будете молиться за меня сильнее?

Кардинал смущённо сказал:

— Буду. Конечно, буду. Это было бы самой естественной на земле вещью...

Людовику не нужно было ничего естественного. Он хотел сверхъестественного вмешательства кардинальских молитв крупного калибра.

— Так ты будешь молиться за моё здоровье?

— Конечно, ваше величество! — священник молится за всех.

— Ты свободен. Теперь иди. Я не желаю знать, что ты во Франции.

Едва зная, куда направиться после десяти лет в заключении, кардинал Балю шептал дрожащие, неуклюжие слова благодарности.

— Не надо меня благодарить. Молись за моё здоровье, или я посажу тебя в клетку и уже никогда не выпущу.

Кардинал отъехал в Рим, и скоро весь мир узнал, что Людовик XI ещё жив и всё ещё способен казнить и миловать.

Король опять позволил университетам вести преподавание философии. Реакция духовенства на запрет была однозначной — не хочет ли король запретить ещё и религию? Религия и философия были неразделимы. Они были отделимы друг от друга только в сознании короля, но ему были нужны молитвы духовенства. Своду законов придётся подождать.

Посещения королевы только расстраивали его. Вместе со старой боязнью высоты вернулась и повышенная чувствительность к своему внешнему виду. Он стеснялся своего искривлённого рта и прикрывал его платком. Он говорил, что чувствует себя «отвратительно».

— Мой дорогой господин, — сказала королева, — это не просто заблуждение, это — чепуха. Вы с каждым днём выглядите всё лучше и сильнее. Скоро вы будете ездить верхом.

— О, конечно, нет, Шарлотта. Тебе всё-таки трудно будет видеть меня в таком состоянии.

Но он ходил с ней по парку больше и проводил больше времени с дофином, который добрался до «guarum imam incolunt Belgae» в «Записках» Цезаря.

— Да, Карл, бельгийцы ещё живут там, по эту сторону Рейна. Мы подчиним их себе, как только завладеем Рейном. Эта область должна принадлежать Франции.

Он почти завладел Рейном. Торговля в распадавшихся на части Нидерландах умирала. Страна готова была забыть своё стремление к свободе, свой страх перед порабощением и обратиться к единственному защитнику, достаточно сильному, чтобы обеспечить безопасность и процветание страны. Нидерланды были готовы подписать любой договор. Однако там уже существовала партия, которая не одобряла такой позиции, утверждая, что если амбиции Людовика XI так же претенциозны, как у Карла Великого, то его власть и сила его армий смогут реализовать их в полной мере. 27 марта 1482 года «та страшная принцесса» снова обманула. Лошадь Марии на полном скаку подвернула ноту и упала на бок. Мария по-прежнему оставалась в седле, боясь спрыгнуть, пока её лошадь падала, и ногу девушки придавило. Она получила сильное ранение бедра. Будучи слишком горда, чтобы позволить лекарю посмотреть рану, она вскоре умерла от заражения крови. Максимилиан немедленно покинул Нидерланды, которые он ненавидел, и прибился ко двору одного немецкого принца, который был дружествен Империи.