– Да все ли с тобой в порядке, ангел мой?

– Боже правый, – сказала Тэтти, – никак ребенок плачет?

– Либби, сколько ты платишь Одеан в неделю?

– О господи! Что это ты вдруг решила узнать?

Эди встала, ринулась к двери.

– Не суй нос не в свое дело, Гарриет, – гаркнула она. – Иди в дом.

– Ох, да Гарриет мне вовсе не в тягость, – Либби высвободила руку, поправила очки и уставилась на Гарриет ясным, невинным взглядом.

– Твоя бабушка хочет сказать, – на крыльцо вслед за Эди вышла Тэт, которая с самого детства только и занималась тем, что облекала в более дипломатичную форму резкие и безапелляционные высказывания Эди, – она имеет в виду, Гарриет, что о деньгах спрашивать невежливо.

– Эка важность, – не поддалась им Либби. – Гарриет, я плачу Одеан тридцать пять долларов в неделю.

– Мама платит Иде всего двадцать. Это нехорошо, правда же?

– Вот как… – Либби явно опешила, заморгала. – Я даже не знаю. Ну, то есть твоей маме, конечно, лучше знать, но.

Ее перебила Эди, которая вовсе не собиралась все утро обсуждать уволенную прислугу:

– Прекрасная прическа, Либ. Правда же, у Либби волосы нынче идеально уложены? Кто тебя причесывал?

– Миссис Райан, – Либби засмущалась, вскинула руку к голове.

– Мы нынче все седые, – любезно подхватила разговор Тэт, – нас теперь одну от другой и не отличишь.

– А тебе нравится прическа Либби? – строго спросила Эди. – Гарриет!

У Гарриет в глазах уже вскипали слезы, она сердито отвернулась.

– А я знаю одну девочку, которой не мешало бы подстричься, – озорно сказала Тэт. – Гарриет, тебя мама еще к цирюльнику водит или уже в салон записывает?

– Как по мне, мистер Либерти совсем недурно ее стрижет, да и берет вполовину дешевле, – сказала Эди. – Тэт, ты бы сказала Аделаиде, чтоб ничего не покупала. Я ведь говорила ей, у меня для нее припасен горячий шоколад в таких отдельных пакетиках, я его уже упаковала.

– Эдит, я все ей сказала, но она говорит, что ей нельзя сахар.