Смотревшая в окно Гарриет вздрогнула и обернулась к Эди.

– Прости меня, малыш, – сказала Эди.

На миг у Гарриет даже дыхание перехватило. Кругом все замерло – тени, сердце, красные стрелочки на приборной доске.

– Что случилось? – спросила она.

Но Эди глядела только на дорогу. Лицо у нее было каменное.

Кондиционер был включен на полную мощность. Гарриет обхватила себя за голые плечи. Мама умерла, подумала она. Или Эллисон. Или папа. И в ту же самую секунду поняла – это она пережить может. Вслух же она спросила:

– Что случилось?

– Либби…

После аварии поднялась такая суматоха, что никому и в голову не пришло проверить, а не пострадал ли кто из старушек. Они отделались синяками и царапинами, да еще у Эди пошла кровь носом, но и тут не было ничего серьезного, просто вид ужасный – а так никто и не поранился, все перепугались больше. Да и приехавшие на “скорой” санитары до возмутительного дотошно их осмотрели, прежде чем отпустить.

– Так, на этой ни царапинки, – заявил умник, который помогал Либби – белоснежно-седой, в жемчугах и бледно-розовом платьице – вылезти из помятой машины.

Либби как будто оглушило. Удар пришелся как раз на ту сторону, где она сидела, и Либби все ощупывала затылок – осторожно, кончиками пальцев, будто пульс искала, но, когда Эди, невзирая на протесты санитаров, вылезла из кареты “скорой помощи”, чтобы проверить, как там сестры, Либби от нее отмахнулась и сказала: “Ой, да за меня-то не беспокойся!”

У всех ныли шеи. Эди казалось, что ее шея – будто кнут – со щелчком переломилась надвое. Аделаида кружила вокруг “олдсмобиля”, то и дело хватаясь за уши, чтобы проверить, на месте ли серьги, и причитала:

– Чудо просто, что никто не погиб! Эди, чудо просто, как это ты нас всех не поубивала!

Но когда наконец санитары убедились, что ни у кого нет ни сотрясения мозга, ни переломов (почему, думала Эди, ну почему она не настояла на том, чтоб эти идиоты заодно измерили Либби давление? Она ведь работала медсестрой, должна была про это помнить), то в больницу собрались увозить одну Эди, от чего она только рассвирепела, потому что Эди была целехонька – ничего не сломано, никаких внутренних повреждений, она это и сама прекрасно знала. Она даже опустилась до перепалки с санитарами. Все с ней было в порядке, ну подумаешь, ударилась о руль и ребро треснуло, она в войну медсестрой работала и отлично помнила, что с трещиной в ребре ничего особо не поделаешь – надо перевязать поплотнее и все, солдат свободен.

– Но, мэм, у вас ребро треснуло, – сказал второй санитар, не тот, который умник, а другой, с огромной, как тыква, головой.