Он вытащил Дэнни из трейлера, поволок к машине. На полпути к ним подбежал Кертис, попытался обнять Дэнни за талию. Кертис плакал – точнее, кашлял и захлебывался, хватая ртом воздух, у него это всегда начиналось, когда он расстраивался. Дэнни, который, спотыкаясь, бежал за Фаришем, изловчился, вытянул руку, погладил его по голове.

– Беги домой, малыш, – крикнул он ему. – Веди себя хорошо.

Юджин стоял в дверях трейлера, провожал их тревожным взглядом, бедняга Кертис теперь рыдал в голос, аж надсаживался. Дэнни заметил, что рука у него теперь тоже перепачкана чем-то оранжевым, там, где Кертис пытался ее целовать.

Цвет был вульгарный, броский, на миг Дэнни аж обмер. “Не смогу, устал очень, – думал он, – уж очень я устал”. Но не успел он и опомниться, как Фариш уже затолкал его на водительское сиденье “Транс АМа”.

– Поехали, – сказал он.

Башня здорово обветшала с тех пор, как Гарриет была тут в прошлый раз, из посеревших, пыльных досок торчали гвозди, а там, где дерево усохло и растрескалось, – темные прогалины. И повсюду – толстенькими белыми крючками и загогулинами – был щедро рассыпан птичий помет.

Стоя на лестнице, Гарриет внимательно оглядела крышу башни. Осторожно перелезла на нее, стала карабкаться наверх, и тут – у нее сердце в груди оборвалось – одна доска со скрежетом резко провалилась у нее под ногой, будто клавиша пианино.

Очень, очень осторожно Гарриет сделала огромный шаг назад. Скрипнув, доска встала на место. С колотящимся сердцем Гарриет сползла к самому краю бака, там, возле перил, доски казались поплотнее. И отчего тут такой странный, такой разреженный воздух? Это все высотная болезнь, которая мучила летчиков и альпинистов. Гарриет не знала, что именно значат эти два слова, но чувства ее они описывали очень точно: желудок у нее сжимался, а перед глазами мельтешили искорки. Вдали блестели в жарком мареве жестяные крыши. С другой стороны тянулся густой зеленый лес, где они с Хили так часто играли в войнушку, закидывая друг друга бомбочками из красной глины, – буйные, звенящие джунгли, маленький лиановый Вьетнам, куда они высадились.

Она дважды обошла бак. Двери не нашла. Подумала было, что ее тут и нет, но в конце концов разглядела – дождь и ветер так сгладили дверь, что она почти полностью слилась с крышей бака, только на ручке кое-где еще не до конца облупилась серебристая краска.

Гарриет опустилась на колени. Резко распахнула дверь (рукой, будто автомобильным дворником, пришлось очертить широкую дугу, петли заскрипели, как в фильме ужасов) и с грохотом ее уронила, так что доски под ногами затряслись.